София Эс - Успеть до полудня

Так… Так… Это состояние я уже проходила. Дальше мне никак нельзя. Я отказываюсь возвращаться в то состояние бессильного скулежа и беспомощности перед нарастающим ужасом. Как говорил психотерапевт, панические атаки поддаются регулированию, было бы желание клиента. Я желаю! Я очень желаю никогда больше не возвращаться в свое прошлое! А потому важно перестать мыслями питать страхи и начинать создавать опоры. Пора перестать зацикленно пережевывать тревожащие факты. Необходимо искать и другие возможные благоприятные исходы.

Мое состояние вообще может быть никак не связано с состоянием девочки. Раз!

Девочка может быть действительно больна, но о ней есть кому позаботиться, и он сделал это, оттого ей и полегчало. А значит, симптомы ушли и у меня. Два!

Девочка могла уснуть, вырубиться, потеряв сознание, другие, более худшие варианты я рассматривать отказываюсь. Три!

Девочке может быть до сих пор плохо, но сама наша связь временно ослабла или прекратилась вовсе. Я же ее не все время чувствую, а короткими периодами. Четыре!

Вирейского слизня тебе в двигатель! Да сколько же еще плыть?! И есть ли какая-то свежая информация по ситуации в порту Киоташи?

С этими вопросами я решила обратиться к Ламото. Он, как только мы зашли на паром, занял место у противоположного борта судна и лишь изредка поглядывал на меня. Сейчас его внимание было занято тремя милыми тигрицами, откровенно флиртующими с младшим бэтой. Что ж, их понять было можно, если не знать о паршивом нутре тигра.

Я осторожно подошла к увлеченно болтающим оборотням и, дождавшись, когда Ламото переведет свой взгляд на меня, задала интересующий вопрос:

– Есть ли уточненная информация по найденной… – здесь я замялась, не зная, как мягче выразиться в присутствии непосвящённых, – … девушке?

– Не, – вальяжно откинулся на бортик тигр, – до посадки на паром мне не звонили. А сейчас связи нет, здесь обычно телефон не ловит.

– А сколько нам ещё плыть? – да, на континенте я ни разу не была, это моя первая поездка. И терпение во мне на исходе, нервы и так натянуты в дрожащие струны.

– Ещё минут сорок, – и, заскучав со мной, бета снова переключился на молодых тигриц.

Паром высадил нас у серой гранитной набережной. За время плавания испортилась погода, и теперь свинцовые тучи вместе с унылым камнем давили тяжелым грузом на мои плечи. С того места, где мы вышли, не было видно зелени парков и кучерявых полей для гольфа. Только холодная сталь зданий и бездушное стекло, многократно отражающее сейчас графитовое небо в росчерках неоновых молний. Дождя ещё не было, но громовые раскаты в облаках, сопряженные с отдаленным рокотом улиц шумного города, все больше накаляли пространство, и ощущение неминуемого ненастья становилось плотнее, осязаемее.

Пассажиры парома, сойдя на берег, направились к стоянке транспорта и линиям поездов, что стальными лентами расходились от порта. Одни ныряли под землю, другие стелились вдоль парков и домов, увозя рабочих в промышленные районы Киоташи. А третьи и вовсе взмывали вверх, чтобы в воздушном пространстве парить над Киэдо – бизнес-центром города.

Ламото вышел из общего потока пассажиров и повернул в противоположную от него сторону, ближе к докам. Я – за ним.

Группу из десяти оборотней мы разглядели издалека. Двое служащих патруля в серых форменных костюмах, двое сотрудников службы безопасности порта – эти были в синем. Рыбаки стояли отдельной группой, тесно прижавшись друг к другу. Все в жёлтых непромокаемых комбинезонах и фирменных кепках.

Накрытая черной тканью у их ног лежала девушка. Ламото, заметив направление моего взгляда, чуть выступил вперёд, перекрыв тем самым обзор. От него сейчас веяло сочувствием и тревогой. Но не за себя…

За меня?!

Это он меня сейчас оберегает что ли?

Мое недоверие было абсолютно уместно. И все же… Возможно, не смотря ни на что, и в Суи Ламото есть отзывчивость и желание заботиться о близких. От этой мысли стало тепло. Хорошо, когда случай небезнадежен. Когда и во тьме рождается свет. Хотя случается, что и во свете рождается тьма…

"Иди к папочке, девочка!.. Ты моя!"

Свело живот. Сдавило грудь. И, чтобы не застонать, я так сжала челюсти, что загудели десны и заломило виски.

Едкий образ настойчиво жалил нутро, стрелял токами, и меня передергивало. Ламото это заметил, переместился, еще больше закрывая ожидающую группу. Он решил, что меня так лихорадит из-за погибшей? Есть гораздо более жуткие вещи, но ему я этого объяснять не собиралась. Теперь передо мной была только спина тигра. Я двигалась за ним, след в след, загоняя так глубоко, как могла, все ненужные сейчас переживания.