В оконном стекле отразился его силуэт – силуэт 24-летнего мужчины с коротко подстриженными, слегка вьющимися черными волосами, живыми карими глазами и широкими от природы плечами, которые успели уже слегка ссутулиться за годы напряженной учебы на юридическом факультете Женевского университета. У него был орлиный нос с горбинкой, типичный для большинства мужчин, в жилах которых текла галльская кровь – кровь исконных жителей Франции и романской части Швейцарии, и широкий лоб, который уже успели прорезать несколько мелких морщинок. Андре уже хотел было толкнуть стеклянную дверь, но вдруг закусил губу. На то, чтобы записаться в школу танцев, выяснить все вопросы об оплате занятий и решить все остальные формальности, неизбежно уйдет какое-то время. А это означает, что он опоздает в офис мэтра Рошамбо. «Лучше я приду сюда в другой раз», – решил он и, быстро повернувшись, заспешил обратно.
Андре шел очень быстро, почти бежал, и внутренне досадовал на себя. Со стороны его перемещения по улице могли показаться кому-то ужасно странными, даже смешными. Подошел к школе танцев, постоял перед закрытой дверью, затем почему-то убежал… Но что делать – днем он просто не принадлежит себе. Хозяином его времени является мэтр Рошамбо. А давать старому нотариусу малейший повод для критики – себе дороже. Мэтр Рошамбо легко может придраться к тому, что он что-то делает не так, и, уволив его, объявить новый конкурс. Желающие занять это место найдутся тут же. А он потеряет с таким трудом полученную работу. «И тогда будет уже не до танцев», – подумал Андре, взбегая по широким вытертым каменный ступенькам на второй этаж старомодного пятиэтажного дома начала ХХ века, в котором располагались офисы трех адвокатов и контора Дидье Рошамбо. Он толкнул тяжелую дубовую дверь, которая, судя по всему, была ровесницей самого здания, и оказался в небольшом помещении со старомодными книжными шкафами и тяжелой бронзовой люстрой, висевшей на толстой цепи. Когда-то в эту люстру были вставлены масляные плошки – лишь потом их заменили современными электрическими лампочками. Напротив стояли два письменных стола – мэтра Рошамбо и его собственный. Между ними располагались глубокие кожаные кресла со слегка вытертыми спинками. Мэтр Рошамбо принципиально не вносил никаких новшеств в облик своей конторы и отказывался от современного ремонта, предпочитая сохранять все в том виде, в каком все существовало уже долгие годы. Он считал, что старомодность обстановки придает его конторе солидность, что клиенты, входя к нему, проникаются духом того, что здесь ничего не меняется на протяжении десятилетий, а значит, все очень надежно и прочно, и не подвержено никаким переменам. Это внушает им веру в то, что подписанные ими доверенности и завещания, заключенные финансовые договоры никогда не потеряют свою силу. Самому Андре Тассиньи все это казалось немного смешным, но мэтр Рошамбо был, очевидно, другого мнения. А поскольку хозяином здесь был Рошамбо , Андре не оставалось ничего, кроме как безоговорочно подчиняться.
Мэтр Рошамбо поднял на него хмурый взгляд из-под тонких седых бровей.
– В пять часов в контору должна прийти мадам Лиссонье-Пуленк, – произнес он высоким надтреснутым голосом. – По поводу завещания. Я хочу, чтобы ты просмотрел все бумаги, связанные с ее имуществом, и проверил те доли в акционерных компаниях, которые она указала. Это потребует определенной работы – с компьютером и телефоном. Направления запросов, часть из которых можно отослать только по почте. Но я хочу убедиться, что каждая цифра, указанная ею, верна. Затем мне надо будет, чтобы ты сверил все данные по ее недвижимому имуществу. А у нее, кроме Швейцарии, есть имущество также в Люксембурге и в Голландии. Возможно, придется подготовить запросы местным нотариусам. Ты подготовишь проекты таких запросов, а я их посмотрю и, если все нормально, подпишу.
Сказав все это, он вновь уткнулся в свои бумаги. Андре Тассиньи уселся за стол, вытащил картонную папку с едва заметной карандашной надписью «Мадам Генриетта Лиссонье-Пуленк» и стал тщательно просматривать и сортировать бумаги. Это была очень кропотливая и нудная работа. Мэтр Рошамбо занимался ею всю жизнь и сам стал немного похож на высохшую картонную папку. «Черт побери, – неожиданно пронеслось в голове Тассиньи, – неужели в конце концов это ждет и меня?» Ему вдруг вспомнилась знойная загорелая красотка с плаката на двери школы танцев. Но в следующую секунду он уже совсем позабыл про нее. Финансовые дела и отчетность мадам Лиссонье-Пуленк были действительно весьма запутанными.
Читать дальше