Дарья Аверад - Я не хочу остаться один

“Кен… прости. Тебе сейчас очень больно. Я знаю. Получить нож в спину от родных даже хуже, чем самому всадить его себе . Люди, которых считал своей семьёй, которых больше всех ценил, чьи проблемы были важнее своих собственных. Они причиняют невыносимую боль. И никогда не знаешь, какое твоё слабое место заставит их ударить тебя в самое сердце. И, поверь, я чувствую как тебе плохо. Но если бы я только мог что-нибудь сделать”

Аято со скрипом сжал зубы. В этот момент он, как никогда, возненавидел свою беспомощность. Боль любимого человека отдавалась в нем как своя собственная, заставляя скривиться от душераздирающего чувства.

Холодно. Ноябрьский ветер пробивает до костей. Грубые слова ударили в самую душу. Два парня стоят метров на десять от дома, который вроде как их, но уже не родной. Входная дверь всё ещё была открыта, а в её проходе стояли некогда близкие люди. Они презренно провожали их взглядом, полным ненависти и разочарования. На улице стемнело, а потому у соседей почти во всех окнах горел свет. Однако никакого шума или даже малейшего голоса слышно не было. Этот район считался довольно тихим. Поэтому не трудно понять, что сегодняшнее шоу многие услышали. Значит, завтра все начнут выяснять и разбираться в случившемся, благодаря чему каждый знакомый узнает правду. Но как же неприятно, когда то, что ты пытался спрятать от лишних глаз, становится объектом всеобщего обозрения и, скорей всего, осуждения. Казалось, хуже быть уже ничего не может, но громкий хлопок железной двери со словами «Забудь это место» сломал парней окончательно, полностью разрушив контроль над эмоциями.

Кен и Аято шли одинаково медленно, обдумывая каждый свой шаг. Невозможно передать это раздирающее ощущение, когда вроде и решение принято, и передумать уже нельзя, а душа изнывает от страха и ужаса. Кен продержался даже больше, чем рассчитывал. Но и его профессиональная игра дала сбой. Он слишком долго пытался скрыть всю ту боль, которая накрыла его сегодня. Но, в конце концов, эмоции взяли верх над гордостью. Ноги Кена стали подкашиваться, электрический разряд прошёлся под кожей, дав импульс к разрядке. Рядом нет никого, перед кем Кен должен был показывать свою выдержку. Разве что… Аято. Но разве не Аято – единственный человек, которому Кен может довериться полностью? И если Судзуки суждено показать свою слабость кому-то, то пусть это будет он. Этот пепельноволосый парень сейчас стоял и молча глядел на Кена. Он боялся сотрясти воздух, нарушить оглушающую тишину, хоть она душила его изнутри. Он смотрел на кареглазого и видел, как тот резко превращается из крепкого, самоуверенного парня в растерянного и нуждающегося в защите мальчишку.

Из глаз Кена потоком хлынули слезы. Горькие, непрекращающиеся, холодные. Он ладонью поднял челку, оголяя лоб и… упал на колени. Вам когда-нибудь хотелось кричать? Кричать до такой степени, что глотку раздирает до крови, а на шее выступают вены. Молчать. Это очень сложно. И больно. Лучше сорвать свой голос к чертям, но выплеснуть все свои эмоции и накопившееся дерьмо наружу. И никакие анестезии и лекарства не помогут, это надо пережить. Остаётся лишь заорать как безумец, дабы перекричать и заглушить внутренний крик о боли…

И Кен закричал. Жутко громко и запредельно отчаянно. Он хотел вдохнуть воздух, но не получалось… Глотка щиплет, слёзы жгут… Клонит в сон, но сегодня будет явно бессонная ночь. И странное, печальное ощущение безысходности зарождалось в его искалеченной душе.

Аято не мог это видеть. Для него мучения Кена подобны пытке. Даже собственная боль не ощущалась с таким остервенением, как страдания родного человека. Он тоже заплакал. Хотелось убить себя за бездействие. В школе Аято всегда защищал младшего. Любое недоброе слово о Кене, и челюсть голубоглазого капканом сжималась от злости. А сейчас, когда Кену отвратительно как никогда, он стоит, как идиот, и ничего сделать не может. Аято невольно вспомнил тот вечер после драки у гаражей. Он ведь тогда впервые заплакал при Судзуки и позволил себе быть слабым. Но Кен смог отыскать слова, которые очень сильно помогли Аято. Он поддержал его и получил то, что никто никогда не получал от Такимуры – доверие. Блондин и по сей день считает, что привязан к Кену как ни к кому из своих знакомых. А потому Аято должен ощущать, что сейчас больше всего необходимо его единственному близкому человеку. Родные люди становятся телепатами по отношению друг к другу.