Татьяна Ролич - Навсегда

Картины солнечного южного города пробегали в его голове, и он заснул сном Фавна после полудня. Его разбудил стук в дверь. Это хозяйка позвала к телефону. Он подошел и услышал мужской голос:

– Федя, привет! Это Марат. Я приглашаю тебя сегодня к нам провести вечер в кругу моих друзей. Будут люди солидные, соглашайся. А то позвони мне. Как ты устроился?

– Все нормально, – ответил несколько озадаченный Федор.

– Ну, ладно, я вижу, ты еще не освоился. Звони. Пока.

Федор повесил трубку и вернулся к себе. Что-то его насторожило в этой настойчивости Марата. Он знал по рассказам приятелей, что лучше подальше держаться от особенно крутых, можно попасть в историю, и он стал думать о своей пляжной знакомой. С кем она? С другом? Одна? В конце концов, неважно. Кажется, я ей понравился. А вы читали Ерофеева “Мужчины”? Господи, какой Ерофеев? Последний раз я держал книгу месяца три назад, да и то не помню, как она называлась.

Федор не был интеллектуалом, он был мужиком в самом прямом значении. Крыло культуры не коснулось его чела, и он очень хорошо себя чувствовал без всех этих штук. Ему этот вопрос был явно не по вкусу. При чем тут Ерофеев. И он забыл об этом думать.

Приближался вечер. Он взял полотенце и пошел на пляж. По пути заскочил в магазин и купил сухого вина. Открыл бутылку и по старой армейской привычке прямо из горла выпил полбутылки. Ему стало совсем хорошо. Он оставил недопитую бутылку на столике прямо в магазине и вышел, напевая какой-то знакомый мотив, на улицу.

Город поражал своей чистотой. Везде скамейки, постриженный кустарник барбариса, высокие кипарисы, как свечи, появлялись то там, то тут. Олеандр в цвету розовом все наполнял своим ароматом. Народу было много, дети с надутыми кругами или экзотическими животными шли за руку с родителями, непременно останавливаясь у лотка с мороженым. Аккуратно одетая во все белое продавщица мороженого с накрахмаленной короной на голове любезно доставала из ящика, из которого шел пар, стаканчики и трубочки и ловко складывала деньги в сумочку на поясе. Прямо на тротуаре стояли под зонтиками столики за оградой, и официантки сновали между ними с подносами. Очередь была большая.

Южные города на побережье – это кажется сплошной отдых людей, в голову не придет, что местное население совсем по-другому все воспринимает. Для них каждый день жизни расписан по часам. У кого есть сад – проблема продажи плодов, которых здесь на каждом шагу в изобилии. Турист, приезжий, для местного – его заработок. Приезжих уважают, их ждут долгими зимами, а когда наступает лето, начинается настоящая работа и по дому, обеспечить бельем и всем необходимым, и по саду, у кого есть дом. Дом – это хорошо всегда, а вот те, у кого квартира, тем хуже, надо искать способ ее освободить, чтобы подкопить денег на зиму, сдавая койки по высоким ценам. Выбрать подходящего клиента тоже проблема, всегда есть риск. Но деньги и риск – две вещи, обязательно совмещающиеся.

Вечером пляжная жизнь начинается с семи часов, когда спадает жара. Собираются все те же, и Федор сразу увидел на одном из лежаков Веру. Она была в закрытом купальнике фиолетового цвета, который хорошо оттенял ее загар. Рядом с ней на лежаках двое из их компании распивали пиво, что здесь этим летом было модно. Эта мода была всегда, но нынешним летом почему-то это было особенно модно, так казалось тем, кто с удовольствием занимался этим каждый вечер.

Федор подсел к ним, и разговор ни о чем, перескакивая с предмета на предмет, легко продолжался, и каждый, что-то говоря, не рассчитывал на какой-то диалог, а говорил, казалось, с самим собой.

Федор пошел к морю. Вода была к вечеру особенно теплой, как парное молоко, и он с удовольствием погрузился в воду, и легкие барашки зазывали его уплыть подальше от берега. Он плыл, не оглядываясь, и, когда доплыл до третьего буйка, повернулся лицом к берегу. Горы вплотную подступали к воде, пляж казался крошечным, и ощущение своей погруженности в воду он сам себе продемонстрировал, нырнув и вынырнув, набрав воздуха, еще нырнул и опять вынырнул. Прекрасно. Все его мускулы напряглись, и он рванул уже на скорости дельфином к берегу. Кому он демонстрировал свое умение плавать? Всем. Кто-нибудь да заметит. Вышел на берег, спотыкаясь о камни, неловко двигая руками, и сел на ближайший к своим знакомым лежак.

Разговор ни о чем как будто не прекращался, и он даже подосадовал, что никто не заметил его виртуозности на воде. Он еще не знал, что все за ним пристально наблюдали, но здесь не принято обсуждать вслух тривиальные вещи. Он почувствовал, что здесь все непросто, но как – он еще не мог понять. Он не знал, что это называется “быть воспитанным” – не замечать каких-то вещей.