Алина Углицкая - Единственная для Барса. Резервация Химнесс-2

Девушка окинула экраны внимательным взглядом, отмечая отсутствие движения. Если живые объекты где-то и были, то они сознательно укрывались от камер.

– Что входит в мои обязанности? – деловито спросила она.

– Вся запись идет в режиме онлайн. Ваша задача наблюдать. Часть камер расположена внутри дома, часть – на территории возле него. Запретная зона обозначена сенсорами движения, присутствие там персонала лаборатории или военных – строго запрещено. Не вздумайте туда лезть. Все действия наших подопечных фиксируются автоматически, любое отклонение от привычного образа жизни включает тревожную кнопку. Этим моментам вы должны уделить особое внимание. Вот и все, ничего сложного, – закончил Нейман с видимым облегчением.

– А как же моя диссертация? – она ведь ради нее сюда и приехала.

– Займетесь ею чуть позже, когда немного привыкнете.

Нейман поднялся. Нужно сообщить мастеру, что его дочь уже здесь. Генри знал, что Андрулеску не любит ждать, но девушка опоздала, и это сдвинуло время звонка.

– Профессор! – голос Лики заставил его остановиться на пороге. – Вы сказали, у вас три объекта наблюдения. Третий – это ребенок Каховского и Воронцовой?

Нейман окинул ее испытывающим взглядом. Тонкие губы профессора растянулись в усмешке.

– Вы очень внимательны, это похвально.

– Но его показания нетипичны даже для грудного младенца, – заметила девушка, глядя на кардиомонитор.

– Он еще не родился. И да, он весьма нетипичен.

***

На гладкой поверхности стола лежала россыпь фотографий, сделанных профессионалом. Андрулеску не любил работать с аматорами, знал – профи берегут свой авторитет и не будут им рисковать. Вот и в этот раз Антуану пришлось хорошенько потрудиться, но дело того стоило. Нанятый детектив был человеком, но он понятия не имел, кто ему платит. Да и не сильно интересовался. Сумма, которая была указана в договоре, с лихвой удовлетворила его любопытство.

А вот на фотографиях была Лика. Объектив камеры поймал ее выходящей из отеля сегодня утром. Но не это заставило нервничать главу Химнесса.

Рядом с Ликой на нескольких снимках был запечатлен молодой мужчина. Часть его лица закрывали волосы, часть – темные очки. На одном снимке он стоял, небрежно опираясь о бок черного Гелендвагена, на другом – открывал перед девушкой дверцу машины. И каждый раз его лицо оставалось в тени. Он словно чувствовал, что его снимают, и интуитивно наклонял голову, чтобы не попасть в объектив.

Было в этом незнакомце что-то такое, что заставило Антуана напрячься.

Что-то смутно знакомое в линии его подбородка, в развороте плеч. Он словно видел его уже… где-то… раньше.

Андрулеску поднес одну из фотографий к окну, чтобы рассмотреть внимательнее. На периферии сознания мелькнула мысль: этот парень кого-то напоминает…

Но кого?

Мастер задумался.

Память молчала, не хотела открывать свои тайны. Но инстинкты нашептывали: этот парень опасен. Он не просто так возник рядом с Ликой. Откуда он вообще взялся? Надо позвонить детективу, пусть проверит его.

Запиликал мобильник, оставленный на столе.

Чертыхнувшись, Андрулеску взял трубку.

– Она опоздала, – раздался сухой голос Генри Неймана. – Это верх неуважения…

– Намного? – перебил Андрулеску.

– Минут на двадцать. Вряд ли выговор за опоздание в первый же день – это то, что нужно вашей дочери в начале карьеры.

Антуан умышленно пропустил эти слова мимо ушей. Хотя тон Неймана ему совсем не понравился.

– Объяснила, почему?

– Я не спрашивал. Но охранник сказал, что она была не одна. Ее кто-то подвез на черном Гелендвагене с европейскими номерами.

Губы Андрулеску превратились в сухую полоску.

Гелендваген, значит. Надо разобраться, кто это там такой прыткий…

– Ладно, – он сделал себе мысленную пометку. – Это тебя не должно волновать. Лучше придумай, как взять кровь на анализ так, чтобы она ни о чем не догадалась.

– За это не беспокойтесь. Но если ваша дочь будет опаздывать каждый раз, я не смогу с ней работать.

Нейман был достаточно далеко, на другом острове, в сорока милях, под надежной защитой военных. Он мог чувствовать себя защищенным. Мог. Но когда Андрулеску заговорил, у Генри похолодело внутри.

Тихий, свистящий шепот, похожий на шипение змеи, с холодной яростью произнес:

– Ты будешь делать все, что я прикажу. Или забыл, чем мне обязан? Забыл? Так я могу напомнить.

Нажав отбой, Антуан грубо выругался и швырнул телефон на стол.