Михаэль Кречмер - Барабан Будды

–Итай, мы должны наконец что-то решить…Точнее, это ты должен решить, что делать дальше- Керен встала из-за стола и направила на Итая немигающий взгляд. Как и вчера, она чуть-чуть приподнялась на носках, чтобы казаться выше, но, право дело, в этом не было никакой необходимости.

–Что… решить? – не понял Итай.

–Что ты собираешься делать дальше? Ты же понимаешь, что так дальше мы не можем продолжать, – Керен говорила ровным, почти безразличным тоном, как будто решение Итая ее касалось в самой малой степени.

–Мне кажется, ты уже все решила сама…– огорченно сказал Итай. Он-то рассчитывал, что утром они забудут о вчерашней размолвке, как это чаще всего бывало.

–Конечно, я решила. Все что касается моей жизни я решаю сама. Мне не нужен человек, который при малейшей проблеме прячет голову в песок. Сбегает, да еще и приводит идиотские аргументы, что ему видите-ли надо обо всем подумать. Обо всем- но не обо мне! О том что я могу нуждаться в тебе! Ты извини, после этого случая я поняла, что имею дело с большим избалованным ребенком, инфантильным и эгоистичным. А мне это не нужно… Счастье материнства я представляю себе несколько иначе…

–Но Керен! Ты не можешь так поступить… В конце концов, это и моя жизнь!

–Вот и решай что с ней делать! Можешь ехать куда угодно, искать себя или кого еще… Можешь подать объявление на сайт знакомств. Например:” Перезрелый младенец ищет сексуальную мамочку”. Или что-нибудь в этом роде…Можешь возвращаться к маме. Меня это больше не касается. Твою долю квартплаты за этот месяц я тебе верну…– С этими словами Керен закрыла входную дверь, и Итай явственно услышал звук ее каблуков на гулкой мраморной лестнице.

В день полета действительно надо было заглянуть домой забрать заграничный паспорт и огорошить мать известием об окончательном разрыве с Керен- впрочем, мать ее терпеть не могла со дня их знакомства. Несколько оставшихся дней до полета Итай намеревался провести у друзей или, на худой конец, устроиться в гостинице. Ночевать в доме матери он не хотел, не желая встречи с Натаном. Внутри Итая все клокотало. Его просто выкинули, как ненужную вещь сначала Натан, а потом Керен. “Эти люди живут по заранее заданной схеме. По какому-то дьявольскому алгоритму в конце которого получается карьера, деньги, власть.” – сумрачно рассуждал Итай. “А я так не могу…Я не могу жить в мире дихотомных данностей- “правильно-неправильно”, “рационально-нерационально… В их мире как на минном поле. Один раз ошибся? Ты больше никому не нужен …Тебя сливают в унитаз, как использованную одноразовую салфетку…” Итай вдруг вспомнил, как несколько недель назад он действительно выкинул салфетку в унитаз, за что получил нагоняй от Керен и помрачнел. Нет…Он не такой как они все, поэтому и не вписывается в их систему ценностей. И если мир его отвергает, то он отвергнет этот мир… Уедет, чтобы там, среди величественных гор, источающих дурманящие ароматы святилищ и буйной тропической зелени создать что-нибудь необыкновенное, чтобы и Керен, и Натан, и мама наконец поняли как несправедливы были к нему…

Осознание себя отвергнутым вселенной вдруг окрылило Итая. От грустных мыслей разыгрался аппетит- он включил чайник, разбил куриное яйцо на поставленную на огонь сковородку и отправился дальше размышлять о бренности всего сущего. В ванной комнате он улыбнулся своему отражению в зеркале грустной, но мудрой улыбкой тяжелобольного. “Быть сложной натурой в мире, где все упрощается- не это ли привело к ранней смерти Джима Моррисона, Курта Кобейна или Джимми Хендрикса?”– размышлял он. А ведь и ему -Итаю- совсем недавно исполнилось двадцать восемь…Кто сказал, что гении умирают только в двадцать семь? Вот он напишет гениальные песни и… Эту мысль Итай так и не додумал, так как из кухни послышался неприятный запах сгоревшей яичницы. Горестно осмотрев почерневшую сковородку, Итай аккуратно упаковал ее в полиэтиленовый пакет дабы выбросить в мусорный ящик. Фиаско с приготовлением завтрака окончательно убедило его в высоком предназначении непризнанного гения (“Кто-бы стал осуждать, к примеру, Джона Леннона если бы тот не сумел поджарить омлет?”). Окрыленный этими мыслями Итай отправился завтракать в кафе.

К слову, оставшиеся до поездки три дня он провел, ночуя на все том же диване в гостиной. Керен, казалось, не замечала его присутствия, а предпринятые пару раз робкие попытки начать непринужденный разговор пресекались ее одним только ледяным взглядом. В день, перед полетом, Итай погрузил свои вещи, прежде всего любимую гитару, в машину и отправился в сторону родительского дома в твердой уверенности, что сюда он больше не вернется.