Екатерина Серебрякова - Бонни и Клайд. По другую сторону закона

Сказать, что я боялась – ничего не сказать. Добывать компромат на такого важного человека – все равно, что копать себе могилу. Он ведь даже сидя за решеткой, сможет отравить мне жизнь.

– Федь, а как я после этого жить буду? Меня же в темном переулке подкараулят и топориком по голове стукнут.

– Попробуй не ходить по темным переулкам, – съязвил Федя, пытаясь закрепить на мне микрофон. – Успокойся ты. Он давно уже не важная шишка. Нет у него ни связей, ни влияния.

– Если есть деньги, будет и влияние. Затяни мне корсет потуже.

– Ты как будто с шабаша сбежала…

От своего внешнего вида за несколько дней отвыкла даже я. Из зеркала на меня снова смотрела девица с бледной кожей, ярким макияжем и черными искусственными прядями волос.

– Сейчас губы накрашу, и идём, – сказала я, поворачиваясь к зеркалу. Но только чуть нагнулась, чтобы достать помаду из косметички, как Федя шлепнул меня по попе. – Да прекратишь ты, в конце концов, или нет?!

Мужчина только нагло ухмылялся и смотрел на меня с видом победителя.

Недолго думая, чтобы сбить его самодовольную ухмылку с лица, я схватила мужчину за штаны в области паха и сильно сжала.

– Еще раз, и я их тебе оторву, – сказала грозно.

– Дамочка, поосторожнее. Вдруг тебе это еще пригодится.

– Не приведи Господь! – открестилась я и пошла из комнаты.

Бывший мэр жил в частном секторе в собственном двухэтажном коттедже. Не самый большой домик в районе, но тоже вполне себе ничего.

Федя высадил меня на соседней улице, чтобы не засвечивать машину. По договоренности я должна была дойти до нужного дома пешком. А он подтянется позже, чтобы караулить дом на всякий случай.

В костюме потомственной ведьмы с черным саквояжем и микрофоном под пиджаком я двигалась по пустой улице в направлении кирпичного коттеджа.

Почему-то мне представлялось, что дверь сейчас откроет дворецкий, поводит меня по золоченому дворцу в комнату хозяина, где на троне будет восседать товарищ Ухтманский.

Но не тут-то было.

На пороге дома меня встретил бывший мэр собственной персоны.

– Альбертина Кюри?

– Добрый день, Геннадий Павлович. Разрешите? – мужчина отошел от прохода, чтобы я могла попасть в дом.

Внутри к моему удивлению не было ни позолоты, ни картин в богемных рамах, ни даже прислуги.

Как будто дом самого обыкновенного горожанина.

Мы прошли в столовую с большим столом. Мужчина присел в кресло-качалку, а мне предложил стул напротив.

– Вас беспокоит что-то конкретное?

– Может быть, – задумчиво произнес мужчина, глядя в окно. От его лысины отражались лучики солнца, а в глазах будто поблескивали слезы. – Чем дальше, тем недоверчивее и беспокойнее я становлюсь.

– Это из-за сына, да?

– Олег…

Мужчина поднялся с кресла и прошел в шкафу, где стояли открытые бутылки с алкоголем. Он взял одну и плеснул немного темной жидкости в бокал.

– Мне кажется, что его смерть – моя вина. Она тяжелым грузом лежит у меня на душе вот уже пятнадцать лет.

– Давайте посмотрим, – отогнав посторонние мысли, я глубоко вздохнула и достала из саквояжа что-то смутно похожее на шар гадалки. Где Федя вообще это взял? На барахолке?

Из дела Ухтманского я узнала, что пятнадцать лет назад он потерял сына. Мальчик двенадцати лет погиб под колесами машины. По заключению следствия, это был несчастный случай.

– Много у Вас грехов. Карма очень черная. Но душа светлая. Есть какие-то темные пятна, которые не дадут Вам покоя. Будут преследовать всю жизнь и даже после смерти…

– Что такое? Какие пятна?

– Вижу деток. Маленькие, хорошенькие. Вы им улыбаетесь, а они…. Им холодно? – ей богу, надо было в актрисы идти. Так сочинять на ходу…

– Это же детский дом… На ремонте у них сэкономил. Себе машину, дурак, купил, – мужчина хлебнул алкоголь и тяжело помотал головой.

Я всем нутром ощущала его состояние, но никак не могла помочь. Если я скажу ему правду, провалю задание. А этого допустить нельзя.

– Руки у Вас как будто бы чёрные. Много грязи сделали.

– Воровал, воровал… И судьбы людские губил! Ну не убивал, никогда не убивал, ей богу!

– Смерть сына – не ваша вина. Он был светлым человеком с чистой душой. И погиб не из-за Вас. Но ему тяжело там. Он Ваш ангел, а ангелы платят очень большую цену за людские грехи.

– Вы же чистите кармы, да? – мужчина посмотрел на меня с надеждой, и я одобрительно кивнула.

– Я сделаю, что смогу, но, понимаете… Люди все помнят. И пока вокруг Вас есть те, кто это помнит, карма все время будет грязной.