Алиса Клевер - Нежные языки пламени. Лотос

– Вы от Нафани, да? – спросил он и улыбнулся. Улыбка была хорошей, не злой, не заискивающей. Парень не хотел мне ничего «втюхать», не старался как-то меня обаять. Он подошел к подоконнику и включил чайник. – Чай будете?

– Нет, спасибо. – Я почему-то всегда чувствовала, что, принимая еду или напиток, ты уже вступаешь в отношения с людьми. Нейтралитет не может быть с чашкой чая в руках, а пока я хотела его. – Да, я Даша.

– А я Иван, – представился он, доставая из шкафчика на стене деревянный ящичек, в котором лежали чайные пакетики всех видов. – Вы пока тут осмотритесь, успокойтесь, а я чайку попью. Как у Нафани дела?

– Я не… – Я уже собиралась сказать, что ничего о делах своей соседки не знаю, но поняла, что это не так. – Она сдает сессию.

– Будущий юрист, куда деваться. Сумасшедшая девчонка. – Иван улыбнулся так, что я вдруг сразу поняла, что между ним и моей соседкой Машей было куда больше, чем просто татуировка с именем Тилля Линдеманна. Я вдруг представила, как Маша лежит на диване в этом салоне: двери закрыты, окна занавешены, Маша полностью обнажена, она смеется, она счастлива, а Иван просит ее лежать смирно, чтобы он мог закончить ее мандалу яркой жизни, но лежать смирно почти невозможно. Наверное, это было бы, как в Титанике, когда молодой художник рисовал свою обнаженную принцессу.

– Сумасшедшая – не то слово.

– У меня вообще-то запись на месяц вперед, – поделился со мной Иван, – но для подруги моей Нафани я, конечно, сделаю исключение. Вы уже определились, чего хотите?

– Я… не совсем, – процедила я, передвигаясь вдоль стены, рассматривая помещение. Салон был оформлен заботливо, дорого и со вкусом. Стиль – эдакая смесь арт-деко и готики, шахматный рисунок на потолке, театральные маски на стенах, стойки с книгами, наваленными вповалку. Больше всего меня поразила кукла – худющий старик, сделанный в полный рост, во фраке и цилиндре. Он сидел на одном из подоконников, расположенных довольно низко, так что сидеть на них было удобно и уютно. В первый момент я приняла его за живого человека и даже поздоровалась, но он, конечно, не ответил, чем и напугал меня.

– Иван Иванович, – бросил татуировщик. – Не пугай девушек. Это мой будущий дедушка.

– Что? – вытаращилась я, и Иван расхохотался. Я фыркнула и улыбнулась. Иван Иванович продолжал смотреть на меня, его восковое лицо было безмятежно. Я покачала головой и пошла смотреть картинки. В большинстве своем, по темно-синим, почти цвета индиго стенам салона были развешаны фотографии уже сделанных татуировок – качественные, порой просто роскошные работы. Иногда встречались и просто картины, написанные акварелью или исполненные в карандаше.

– Балуюсь, случается, – словно извиняясь, пояснил Иван, а потом вдруг спросил, боюсь ли я боли. Я вспыхнула и покраснела – должно быть, совершенно непонятная реакция для мастера. Боль стала для меня чем-то очень спорным, неоднозначным, и я не могла уже вот так просто ответить, как я к ней отношусь.

– Я хотела бы, чтобы мой жених выбрал… эскиз, – напомнила я, и Иван кивнул. – А как все это будет делаться? Я никогда… ни разу…

– Я понял. Все будет просто. Вы ляжете на кушетку, вот туда. – Иван махнул куда-то вглубь салона, где я увидела пару простых приспособлений, чем-то напоминающих массажные стойки. – Все зависит от того, насколько вы терпеливы.

– Она очень терпелива, – услышала я голос за своей спиной. Подпрыгнув от неожиданности, я обернулась. Прямо в дверях стоял Андре, и я могла поклясться, что он просто материализовался внутри салона. Колокольчик не звенел. Или я настолько задумалась о моих взаимоотношениях с болью, что все проворонила? Такое тоже не исключено.

– Жених? – уточнил Иван, и Андре холодно улыбнулся ему.

– Мы не были представлены. Андрей, – сказал он, удивив меня такой «русской» подачей своего имени Андрей.

– Иван. Значит, решили сделать девушке татуировку? – уточнил мастер, почувствовав, к кому из нас двоих нужно обращаться за ответами на вопросы.

– Получается, что так! – развел руками Андре. – Вот только еще не определился окончательно с тем, что именно делать и где. Вы давно работаете? Лицензия есть?

– Андре! – воскликнула я, а затем поправилась. – Андрюша, это один из лучших мастеров во всей Москве.

– Сколько там той Москвы! – ответил мне Андре, и тон его был обманчиво нейтральным. Он явно не пропустил мимо ушей мое «Андрюша». Так его звала только мать, Габриэль, и я могла поклясться, что ему это не понравилось. – Впрочем… давайте посмотрим работы.