Ева Ройс - Цена твоей беременности

– Да что ты говоришь, Ангелина? – притворно удивился Дмитрий Сергеевич. – Ужас какой. Но оставим лирику: ты приехала сообщить мне лишь то, что по твоему мнению, у меня испортился вкус?!

– Не только, – ничуть не испугалась жена босса.

– Тогда просвяти же меня, – Воскресенский будто бы выплюнул эти слова.

– Я решила, что нам пора наладить наш брак, тем более что… – Ангелина запнулась и возмущенно прошипела, когда он внезапно обхватил ее подбородок рукой, вглядываясь в глаза женщины: – Ты что это делаешь? Отпусти меня!

– Вроде зрачок в норме – травку не курила, перегаром не несет – не пила. Странно… – и босс, словно бы брезговал ее даже трогать, убрал ладони и отошел от нее. – С отцом поссорилась? Любовник бросил?

– Дима, я просто хочу начать все сначала, понимаешь? Я поняла свои ошибки, я исправлюсь…

– Замолчи. Не зли меня еще больше, Громова. Сейчас я вызову такси, и ты уберешься туда, откуда пришла.

И Дмитрий Сергеевич даже открыл дверь, недвусмысленно указывая, что ей следует сделать. Но Ангелина Громова явно не из тех, кто так легко сдается, потому что в ход пошла тяжелая артиллерия в виде слез и жалобного:

– Я соскучилась…

Я уже подумывала убраться подальше, потому что сцену их бурного примирения наблюдать не было никакого желания, но нет. Ничего не произошло. Мужчина разозлился еще больше.

– Вот как, значит, – медленно протянул босс. – Я рад за тебя, но ты как-то опоздала – у меня уже есть женщина.

– Она?! – от визгливого хохота жены Воскресенского у меня чуть ли не заложило в ушах. – Ты слышишь себя, Дима? Ты и это… недоразумение в юбке? Шутка не удалась, дорогой.

Я поправила свою оскорбленную юбку. Нормальная она, и я вроде ничего.

– Что ты, дорогая, роль клоуна в нашем разговоре принадлежит только тебе. Это ты не слышишь себя и навязываешься. Убирайся, пока я не дошел до точки кипения и не вызвал охрану. А еще, – он усмехнулся, – поищи себе хорошего адвоката. Помнишь про сорок второй пункт брачного договора?

– Ты не решишься! Ты же… ты! – кажется, супруг нашел прореху в броне Ангелины.

– Я, – Воскресенский ухмыльнулся. – А теперь вон из моего дома.

– Я у тебя все до последний нитки заберу! Я тебя голым оставлю! Я тебя…

– Вон!

– Я так просто это не оставлю! – и она, даже не заботясь о том, что в одном халате, что-то подобрав со столика, ключи, наверное, ушла, хлопнув дверью.

Но не успела я облегченно выдохнуть, как случилось страшное – Дмитрий Сергеевич меня заметил.

– Я тут… сережку потеряла, – выдала свою самую лучшую улыбку я. – Не видели?

– Сейчас вместе поищем, – мрачно ответил он, стремительно пересекая расстояние между нами.

– Знаете, я уже нашла, не надо мне помогать!

– Только без истерик, – он поморщился. – Я сейчас закажу нам поесть, мы в тишине едим, а после идем спать. Ты спишь со мной.

Мне в плане понравилось все, кроме последнего предложения!

– Давайте я себе комнату выберу? Вы же…

– Поздно, мышка, уже поздно. Ты будешь спать со мной на моей постели. Что-то еще?

– Да, – кивнула и выдохнула: – У меня, кажется, бессоница.

– И давно? – участливым тоном поинтересовался босс.

– Очень, – он видит, что я нагло вру, но я продолжаю: – Так я иду искать комнату?

– Игры закончились, мышка, – холодно сказал мужчина и, взяв меня за руку, повел куда-то… К счастью, на кухню.

"С его-то фантазией, возможно, что и не к счастью", – возникла глупая мысль, но я быстро ее отогнала. Ну не будет же он приставать ко мне прямо во время ужина? Мама говорила, что во время еды мужчины думают только о еде.

Виктория Солдатова

Когда ты всю жизнь видишь сначала обшарпанную кухоньку со старым, еще с советских времен, плитой, а после полупустую замызганную комнату, которую в общежитии гордо называли "общей кухней", то попав в шикарное помещение, оснащенное новейшей техникой и явно дизайнерской мебелью, то явно впадаешь в ступор. Вот и я так же – позорно застыла у порога, рассматривая убранство и понимая, как же я не подхожу интерьеру дома. Да и принципе Дмитрию Сергеевичу. Я деревенская девушка, почти сирота – у меня остался только отец, но и тот меня выгнал, едва школу закончила. В принципе папа всегда меня ненавидел, пока я старалась угодить ему и завоевать его любовь. Для него я, родная дочь, была и есть чужая.

– Не стой столбом, мышка, – вырвал из размышлений голос босса. – Чай делать умеешь?

– Умею, – осторожно ответила я, проходя, наконец, на кухню.