Ольга Дашкова - Ночная смена. Двойной тариф

– Не обращай внимания, он иногда нервный.

– Мне кажется, он нервный всегда.

– Есть такое.

– Тебя зовут Полина? Так написано на бейджике.

– Да.

Герман все всматривался в лицо и глаза девушки, она на самом деле была красивой, очень. Невысокого роста, хоть и на каблуках, гладкая кожа, густые ресницы, ничем не накачанные губы, они сами по себе красивые. И да, Влад прав, у нее красивая грудь. В янтарных глазах еще стояли слезы, делая их ярче. Румянец на щеках, чуть растрепанные волосы, он заправил их за ухо, провел пальцами по скулам, остановился на губах. Они были без помады и какого-то блеска, словно под гипнозом, провел по ним большим пальцем.

Полина застыла, сердце забилось чаще, это не было домогательством, но это его прикосновение было таким сексуальным и порочным. Приоткрыла рот, он углубил палец, а она, облизнув его языком, начала посасывать.

Господи, да что же это такое?

– Ты ведь на самом деле хочешь, да, девочка?

Голос чуть с хрипотцой. Герман придвинулся ближе, зря он застегнул все пуговки на блузке, он наблюдал за своим пальцем, что был во рту девушки, а член наливался возбуждением еще больше. Другой рукой провел по талии, до груди, сжимая ее. Ему понравилось, как она идеально легла в его ладонь. Покрутил сосок между пальцев, девушка простонала.

– Конечно, хочешь,– не вопрос, а утверждение.– Какая занятная девочка Полина. Хочешь, вместо моего пальца в твоем нежном ротике окажется мой член?

Полина замерла.

Ей так нравилось, что он называл ее девочкой, не киской или сучкой, а именно девочкой. В тридцать лет – это приятно, хотя для него она, наверняка, девочка, видно, что мужчина гораздо старше. Подняла глаза, он так сосредоточенно смотрел на ее губы, на лице напряжение и удовольствие.

– Ты позволишь?– но ответ ему не нужен.

Рука быстро переместилась на бедро, вниз, начала задирать узкую юбку. Полина поняла, что сейчас он доберется до ее промокшего белья, и назад уже дороги не будет. Странно, что сейчас ее страх обостряет все чувства. Он пугал, спина покрылась холодным потом, а внутри все горело.

Вот его пальцы уже на внутренней стороне бедра.

– Какая ты горячая. И мокрая. Соболь прав.

Соболь? Кто такой Соболь? Наверное, это фамилия Влада или кличка. Господи, у них точно есть клички. С кем я связалась?

Он задевает кружево белья, размазывая по нему ее выделения, давит на промежность, Полина стонет громче, все так же с его пальцем во рту.

– Дьявол, понимаю Влада, меня сейчас самого разорвет.

Резкие движения, Полина не успевает ничего сообразить. Ей так хочется, чтобы он продолжал трогать ее там, словно гипноз от его касаний, от его глаз и слов. Но мужчина тянет ее к креслу, разворачивает задом, тут же задирая до талии юбку, ставит у кресла, Полина облокачивается на его спинку.

Она даже не успевает ничего сделать. Трусики приспускаются вниз, до самого пола. Она переступает через них на высоких каблуках. Ноги раздвигают в стороны, мужчина давит на ее поясницу, заставляя прогнуться, раскрытое лоно тут же обдувает прохладой. Полина поворачивается, упираясь руками в кресло, хочет видеть, что происходит за ее спиной. Говорить о том, чтобы ее не трогали, что она на работе, глупо и смешно. Если она только что сосала его палец и позволяла трогать себя между ног.

– Какая красивая девочка у девочки Полины.

Касание пальцев именно там, где сосредоточено все ее желание.

– И такая безумно мокрая девочка. Она так хочет, очень хочет.

Поднимает ее правое колено на подлокотник, теперь она точно раскрыта перед ним, со сбившейся на талии юбкой, на каблуках, без белья.

Он скользит пальцами между половых губ, влаги действительно много, задевает клитор, чуть массирует его, тут же проникая пальцами во влагалище. Полина кусает губы, готовая кончить прямо сейчас, смотрит на мужчину через плечо, он перестает ее трогать, расстегивает ширинку, несколько верхних пуговиц рубашки, стягивает через голову, та летит в сторону, приспускает брюки вместе с бельем. Видит, как он сжимает свой налитой, эрегированный член рукой, на кисти голова ворона, и крыло с перьями по всей руке до плеча и груди. Крепкий, высокий, именно такой, как в ее снах, от него веет властью, похотью, пороком.

Герман смотрит на упругую попку перед собой, не думал он, что так накроет, член уже сочился предсеменем, что там Влад говорил, что он не трахал никого три дня. Он сам не мог припомнить, когда у него был секс. Он никогда не кидался на женщин, предпочитая строго ограниченные отношения. Секс и ничего большего, желательно за деньги. Времени, сил, да и, главное, желания за кем-то ухаживать не было совершенно. Все это было уже в прошлой жизни.