Антон Левандовский - Безупречный парень c Чистопрудного бульвара

– Будешь лучшей на наших вечеринках, – хлопая глазами, ответила Алиса, как будто Вика спросила о чём-то, очевидном даже ребёнку.

Вика плюнула с досады и больше не заводила разговоры ни с кем, кроме клиентов.

«Мерседес» Е-200, от которого веяло респектабельностью, как от колесницы Цезаря, притормозил возле вышедшей из дома Вики. За рулем бизнес-такси сидел мужчина презентабельной внешности – лет тридцати пяти на вид, но с ранней сединой, посеребрившей волосы, точно он посыпал голову мукой. Мужчина коротко представился:

– Павел. А если вы не пристегнётесь, и мы попадём в аварию, вы ещё и Петра увидите.

Вика кивнула и с интересом оглядела водителя – в костюме, осанистый, крепкий – он выглядел отличным кандидатом в папики, но, увы, был всего лишь таксистом и, к тому же, женат: судя по безымянному пальцу, его давно окольцевали.

– Скажите, вы ведь часто ездите на Рублевское и Новорижское шоссе? – с волнением гимназистки спросила Вика. – Там как?

– Да обычная русская деревня, – пожал плечами водитель. – Только дома повыше, и крыши не протекают.

– В первый раз туда еду. Страшно, аж жуть.

– А чего вы боитесь? Бояться надо, если всю жизнь жил на Рублевке и вдруг уезжаешь. Да, вот это – страшно.

– Все равно. У вас порой бывает волнительное ощущение, что настал важный, может быть, решающий день в жизни?

– Я никогда не волнуюсь, девушка. Я флегматик. Флегматик – это тот человек, у которого каждый день, как воскресенье, – блаженно улыбнулся Павел. – И вообще, от нервов начинается гипертония и интересные болезни с индексом «F». Моя бабушка все время беспокоилась по пустякам – и знаете, чем это кончилось? Она вышла замуж за моего дедушку.

– Какая связь?

– Дедушка был профессором психиатрии. Так она его очаровала своими паническими атаками, что он влюбился, как школьник. Так и всю жизнь прожили: он её каждый день утешал, успокаивал и давал по вечерам нейролептики.

Вика хмыкнула:

– Любой чокнутый найдет себе в пару такого же чокнутого.

– Закон равновесия. Если не секрет, зачем вы едете на ночь глядя за город, да ещё в бизнес-такси?

– Сама не знаю… У меня к вам просьба, – тихо добавила Вика. – Вы можете сразу не уезжать, а покараулить минут пятнадцать возле дома? И, пожалуйста, сидите на низком старте, с руками на руле. Если я в течение пятнадцати минут прибегу обратно и скомандую «Гони как Шумахер!» – едем обратно на всех газах. Можете превышать и всех подрезать – я оплачу.

Водитель, даром что флегматик, напрягся:

– Всё ясно. У вас там воровская сходка, да?

– Нет, я просто люблю приключения, – нервно рассмеялась Вика.

– Пятнадцать минут простоя – пятьсот рублей, – уже более спокойно добавил водитель.

Вика вздохнула – ее прекрасные планы по обогащению пока приводили только к расходам.

Через четверть часа поездки по Новорижскому шоссе «Мерседес» с Викой на борту добрался до огромного кирпичного дома на опушке леса: в доме мелькали неясные пугающие огни, во дворе было темно, как в каморке Харона, пятиметровый забор с острыми металлическими штырями явственно напоминал тюремную стену. Водитель перекрестился и спросил у Вики:

– Девушка, вам точно нужно туда идти?

Вика сглотнула слюну и осмотрелась затравленной лисицей: место и впрямь заставляло вспомнить романы Брэма Стокера – и, как назло, никакого другого жилья рядом не было.

– Глаза боятся, а руки делают, – дрожащим голосом ответила Вика.

– Вы хотели сказать, дурная голова ногам покоя не дает, – припечатал ее водитель.

Проигнорировав невежливое замечание, Вика расплатилась за поездку и, повторяя про себя: «Я большая гранитная скала, ничто не может поколебать меня, я ничего не боюсь, не боюсь, не боюсь…» – вышла из такси.

Посреди мрачной и неприступной кирпичной стены торчала маленькая, как бедная родственница, дверь. Над дверью висел распахнутый совиный глаз видеокамеры, под которым Вика сразу ощутила себя беспомощной птичкой, уготованной хищнику на ужин. Справа от двери помещался хитроумный домофон со звонком. Вика нажала кнопку звонка трижды, пока из домофона не послышался глуховатый, как из подземелья, голос:

– Ваше имя?

– Вика Майская.

Камера над головой Вики зажужжала шмелем, отчего она вздрогнула и подняла голову. Секунд пять Вика и камера пялились друг на друга, и, наконец, голос из подземелья одобрил:

– Проходите.

Дверь беззвучно открылась, и Вика смутно подумала, что если б где-то под Москвой были врата ада, то, верно, именно так бы они и выглядели. Глянув на прощание на славный тихий мир – мир, где были университет, верные подруги, вредные, но сладкие булочки с маком и цветущие липы, Вика сделала шаг во тьму. Дверь за ней затворилась с тихим лязгом, как крышка цинкового гроба. Посмотрев перед собой, Вика увидела очертания асфальтовой дорожки, тонущей во мраке – фонари по краям дорожки почему-то не горели и стояли безмолвные, огромные, жуткие, как памятник Петру Первому, вырастающий перед глазами человека, гуляющего ночью по центру Москвы. Дорожка вела к большому и тоже темному особняку в глубине сада: воплощенному дому с привидениями из фильма ужасов. Территория всего участка оказалась очень значительной, не менее полугектара, но правильного сада разбито не было, деревья и кусты росли как грибы в лесу, без всякой системы. Пройдя шагов шестьдесят и ежесекундно вздрагивая, Вика разглядела по левую руку от себя, вдали от дорожки, обширный пруд. Она была готова поклясться, что со стороны пруда доносились неясные звуки чьих-то плесков и шевелений, словно русалки и водяные собрались на внеочередное заседание. Пруд внушал Вике страх – да и в целом, она поменяла мнение и больше не считала самым страшным и странным местом в мире офис на Чистопрудном бульваре.