Анна Шварц: Ненавижу тебя

– Спасибо, – я забираю бокал, который он мне протягивает, и случайно касаюсь его пальцев. Всего на секунду, совершенно случайно, но на губах Элиаса появляется улыбка и он смотрит мне в глаза.

Я смущаюсь. Надеюсь, он не думает, что я начинаю флиртовать с ним. Будь он просто знакомым – и я бы ни за что не пошла с ним болтать в номер. Но Элиас – друг детства и это немножко другое.

– Извини, – произношу я на всякий случай, а он садится рядом со мной, и достаточно близко для дружеской болтовни. Поэтому я начинаю окончательно нервничать.

– За что ты извиняешься, Никольская? – он поднимает уголок губ в легкой улыбке. Смотрит при этом на меня так, будто пытается заглянуть под черепушку, чтобы узнать мои мысли. Или уже читает их, – мы уже не школьники, а взрослые люди. Можем трогать друг друга и откровеннее.

– Мы пришли поговорить, Элиас. Разве нет?

– Я намекаю на то, что ты слишком нервничаешь. Расслабься, Никольская, – он усмехается, и подносит бокал к губам, делая глоток, – мы были с тобой когда-то друзьями, поэтому не стоит вести себя настолько зажато при встрече со старым знакомым. Ты мне нравилась тогда, кстати.

И как я могу расслабиться после его слов?

– Я знаю, Элиас, – признавать это трудно, но приходится. Врать будет очень глупо, – ты был толстым парнем, а я девочкой-подростком без царя в голове. Я не смогла бы ответить на твои чувства, и ты это, наверное, уже понимаешь.

– Почему ты просто держишь стакан в руке? Ты не пьешь алкоголь?

Он резко переводит тему. Я пожимаю плечами.

– У меня болит голова от шампанского.

– И ты молчала? Я закажу что-нибудь другое, – он отставляет свой бокал, поднимается с дивана, но я останавливаю его, схватив за запястье.

– Элиас, не переживай.

Его взгляд опускается вниз, на мою руку. А потом он смотрит на меня. Кажется, будто его глаза при этом становятся ярче, чем обычно. В них появляется странное для меня выражение – будто бы я сделала что-то, чего он очень ждал.

– Ладно. У меня есть минеральная вода в номере, – сообщает он мне, – налить?

– Да, можно и ее, – я радуюсь, что мне не придется из вежливости облизывать бокал губами, делая вид, что пью, или, все же, не огорчать собеседника и потом мучаться с гудящей головой от пары глотков, – спасибо.

– Здесь несколько душно, – продолжает Элиас, когда я отпускаю его. Он снимает с себя пиджак, оставаясь в одной рубашке, расстегивает и закатывает рукава и улыбается мне, – ты не против, если я немного разденусь? Совсем немного, – он тихо усмехается, и я хмыкаю в ответ.

– Да, душновато.

Хотя, как по мне – нормально. Но я в платье с оголенными плечами, а он в костюме. Может ему и впрямь душно.

Элиас отворачивается и идет к небольшому бару. Достает бутылку минералки и прозрачный стакан. Я наблюдаю за ним с интересом.

Он здорово похудел. У него красивые руки с четкими мышцами, да и под рубашкой угадываются очертания тренированного тела. Кажется, Элиас здорово занялся собой после школы. Если раньше над ним смеялись все девчонки, то теперь что-то мне подсказывает – стоит ему снять эту рубашку, как они упадут в обморок от восторга.

Несмотря на то, что я сижу с этим воплощением всего самого идеального в мужчине в одном номере, у меня нет романтичных мыслей. Не хочу испортить все то хорошее, что когда-то связывало нас. Я просто жду общения, чтобы узнать о его жизни побольше, а не флирта.

Много лет я думала о том случае, и мне было беспокойно, потому что иногда школьная травля не забывается… Элиас мог бы окончательно уйти в себя и превратиться из веселого и доброго толстяка в угрюмого и озлобленного жирдяя.

Я тру пальцем уголок глаза, прогоняя выступившую слезу, и вспоминаю внезапно, что я, вообще-то, накрашена. Черт.

– Ты куда? – интересуется Элиас, возвращаясь, и наблюдая за тем, как я поднимаюсь с дивана. Он ставит стакан на столик рядом, – что-то случилось?

– Кажется, я случайно размазала подводку, – улыбаюсь я, – где у тебя ванна?

– Иди сюда, – он неожиданно делает шаг ко мне. Обхватывает пальцами за подбородок и поднимает лицо на свет.

Я замираю, чувствуя, как быстро бьется сердце. Господи, никогда не была скромницей, краснеющий от мужского внимания. Но сейчас у меня есть оправдание – он ведет себя так же заботливо, как старый друг, он вторгается в мое личное пространство так же легко, как и когда-то делал в школе, однако, он уже не тот самый Элиас, а почти незнакомый мне мужчина, к которому я, по иронии судьбы, испытываю по-прежнему добрые чувства.