Лина Манило - Неродственные связи

Сергей вообще очень симпатичный: аккуратно подстриженные тёмно-рыжие волосы, модная щетина, острые скулы, высокий чистый лоб, чётко очерченный профиль. Он не красавец и совершенно не в моём вкусе, но что-то в нём определённо есть.

Но нет, это точно не те мысли, которые должны меня сейчас обуревать! Потому что симпатичный отец Костика – точно не тот мужчина, о котором мне стоит размышлять в любом контексте, кроме вынужденного родства.

Пока я думаю о всякой ерунде, Сергей поворачивается ко мне спиной, нажимает какие-то кнопки на приборной панели, проворачивает ключ зажигания, и мотор, пару раз хрипнув, заводится.

– Я же говорил, просто посидим, и всё будет нормально, – говорит и смотрит на меня зеркало, и в глазах хитрые чёртики пляшут.

– Мы же не глохли, да? – озвучиваю внезапно родившуюся мысль, а Сергей пожимает плечами.

– Может быть, глохли, а может быть, и нет.

Он смеётся, а мне хочется стукнуть его. Но, если хорошенько подумать, нам действительно был необходим этот маленький перерыв, передышка в этой гонке по снежному бездорожью.

– Всё равно мы почти уже приехали. – Сергей не рискует прибавлять скорости, но кажется заметно расслабившимся, более спокойным.

Спокойна и я. Потому, когда Сергей, слегка поплутав по снежным улочкам, останавливается у низких кованых воротец, за которым виднеется небольшой, но очень аккуратный домик, мне уже не хочется никого убить. Мне просто нужно удостовериться, что с ребятами всё хорошо.

– Неужели добрались? До последнего не верилось, – смеюсь и толкаю дверцу автомобиля.

Ноги несут меня вперёд, но я жду, когда Сергей последует за мной. Не хочу идти без него, потому что он имеет точно такое же право тут находиться. А ещё рядом с ним спокойнее.

Ворота оказываются запертыми, а в доме горит яркий свет. Я не собираюсь вламываться внутрь, но от нетерпения слегка потряхивает. Ощущение электрического тока на кончиках пальцев будоражит, заставляет сжимать и разжимать руки в бессильной попытке унять дрожь.

Сергей останавливается за моей спиной и, протянув руку, нажимает кнопку звонка. Мы молчим – в словах уже нет необходимости, разве что только хуже сделаем. Не дай бог, кто-то из нас не выдержит и снова сорвётся, лишнее это.

Где-то вдалеке слышится слабая трель звонка, я притопываю на месте, Сергей стоит сзади, а в горящем окне виднеется тень. Сергей ещё раз нажимает на кнопку, а у меня такое чувство, что мы либо не туда попали, либо нам так и не откроют.

И снова трель, но на этот раз к её звуку добавляется хлопок двери и Костик бодрым голосом вежливо интересуется, какого идиота в такую погоду из дома выгнали.

– Отца твоего, – рявкает Сергей, а я чуть не глохну от его окрика.

Дети цветы жизни, ведь так? Её украшение, услада и самое большое счастье, да. И кто бы с этим спорил, так не я, но иногда, как бы они не радовали, хочется схватить этот гладиолус за шкирку и хорошенько тряхнуть, чтобы вся пыльца из ушей высыпалась.

Временами отцовство – чертовски сложный ребус, минное поле. Потому что быть родителем – это существование без права на ошибку и бесконечные военные действия с самим собой в первую очередь. И это… утомляет.

“Только не убейте его, пожалуйста”, – зудит в голове просьба Алисы, и это снижает градус моего напряжения. У этой женщины, как ни у какой другой за много-много лет, получилось вывести меня на эмоции, растормошить, дать почувствовать хоть что-то, кроме извечной усталости.

– Значит, романтический ужин при свечах. – Обвожу рукой просторную комнату, в самом центре которой стоит стол. Накрытый белоснежной скатертью, он ещё хранит следы интимного пиршества: в высокой вазе торчит пёстрый букет, а на дне двух бокалов плещутся остатки вина. – То есть никакой вечеринки, да? Никаких однокурсников, празднования удачного завершения сессии и всего в этом духе?

Мне и так всё понятно, но я хочу услышать от сына его версию событий. Костик же стоит напротив, сложив руки на груди, смотрит на меня исподлобья, с вызовом. Всем своим видом пытается показать, что уже взрослый, самостоятельный и опытный мужик в самом расцвете лет. И это забавно, потому что в моих глазах он всё тот же нескладный длинноногий пацан с вихрастым чубом и разбитыми до крови коленками.

– Ну, я не слышу. Константин Сергеевич, не испытывайте моё терпение, оно и так на исходе.

Опираюсь костяшками пальцев на краешек стола, крахмальная скатерть хрустит в ответ на прикосновения, а аромат цветов щекочет ноздри. Окидываю взглядом остатки еды, замечаю мясную нарезку и, не раздумывая, кладу кусочек балыка в рот. Солоно и пряно, и желудок сводит голодным спазмом.