Мария Высоцкая - Когда ты станешь моей. Книга 2

– Зачем?

– Ты отказалась от всего имущества, сказала, что тебе ничего не нужно, и я решил позаботиться об этом сам.

– Мне действительно не нуж…

– Продай, подари, распорядись как хочешь. На счет каждый месяц будет поступать энная сумма. Чтобы ты ни в чем не нуждалась.

Бабушка ставит на плиту чайник, шебуршит коробкой с тортом и испаряется из кухни.

– Спасибо, щедро с твоей стороны.

– Не начинай, ладно?! Я пойду, позвони завтра, я заеду, чтобы, – короткая пауза, – ты поняла.

Доронин разворачивается ко мне спиной, делая шаг в сторону прихожей.

– Саш, – вдогонку.

Он останавливается, медленно поворачивая голову.

– Я ушла не потому, что разлюбила. Ты же это понимаешь?

Доронин проходится по мне режущим на куски и пугающим до дрожи в коленях взглядом.

– Я просто не могу так жить, так, как это делаешь ты. Я просто хочу, чтобы ты знал, что я…

Сашка, как по щелчку, пересекает расстояние между нами, зажимая мой рот. Надавливает на губы, а второй рукой огибает талию, крепко упираясь в нее ладонью.

– Ничего не говори, – шепотом, – ни-че-го, – опускает руку.

Между нами нет расстояния, и я чувствую тепло его тела, запах туалетной воды застревает в легких, озираюсь по сторонам с желанием отстраниться.

– Прости меня, – все же произношу это вслух.

– Тебе незачем извиняться, не перед таким, как я, – его ладонь исчезает с моей талии, – позвони завтра.

С этими словами он выходит из квартиры, а в кухне тут же появляется бабушка.

– Марин, ты уверена, что поступила правильно? Ты же любишь

его.

– Люблю, но и так жить больше не могу. Я устала бояться. Бояться

и думать, что в любой момент появится тот, кто с легкостью нас пристрелит. Не хочу, – вытираю слезинки, выступившие из глаз, – не смогу. В итоге я просто его возненавижу. И это будет уже навсегда.

– Чай попьем? – бабуля поджимает губы.

– Да, – сажусь на стул и, подковырнув чайной ложечкой кусочек торта, перевожу взгляд на окно.

Утром следующего дня я смотрю на свое отражение в черном платье. Смотрю долго и пристально. Смотрю с пониманием, что в голове нет ни единой мысли, там пустота и отчаяние. Боль вновь окутывает разум, медленно трансформируясь в физическую. Мне сдавливает грудь, и начинает адски болеть голова, зажимаю виски, прикрывая веки. Дверной звонок оповещает о Сашкином приезде. Не хочу впускать его в квартиру. Накидываю плащ и, повесив на плечо сумочку, выхожу на площадку.

– Привет, – облизываю сухие и обветренные губы.

Саша кивает, направляя меня к лестнице, едва касаясь пальцами моего локтя. На улице ветрено и дождливо. Мелкая морось, от которой меня спасает раскрытый над головой зонт. В машине мы продолжаем это неловкое молчание. Каждый думает о своем. Смотрю на проносящиеся за окном пейзажи и покрываюсь ледяным потом перед въездом на кладбище. Мне страшно, так страшно переступить эту черту, кажется, еще немного, и я сорвусь со своего обрыва, где стою лишь на хрупком камне, который вот-вот раскрошится в пыль.

Доронин сжимает мою ладонь, но я практически сразу вырываю ее резким и неуклюжим движением.

Тропинка кажется узкой, и я шагаю по ней, как по минному полю. Иду, пока перед глазами не появляется огромный мраморный памятник. На нем лишь одна дата и надпись: «Наш ангел». Долго смотрю на буквы, свежепринесенные цветы, игрушки, понимая, что начинаю задыхаться. По-настоящему, когда не можешь сделать вдох, когда голова кажется свинцовой, а тело тянет к земле. Хочется упасть на колени и рыдать, долго, пока не станет легче хоть на немного. Совсем на каплю. Живот сводит от резких болей, во рту привкус желчи, сглатываю и не вижу уже ничего. Слезы катятся по щекам, застилая обзор. Я плачу, не произнося и звука. Немое рыдание и редкие тяжелые вдохи. Доронин не подходит, стоит где-то позади, но, когда меня ведет и я начинаю терять равновесие, он молниеносно подхватывает под локти, крепко прижимая спиной к своей груди.

– Пойдем, Марин, – поворачивает лицом, проводя ладонями по волосам, – идем.

Отрицательно качаю головой, вцепляясь в его плечи, начиная завывать. Вот теперь я слышу свой голос, надрывный, сломленный, похожий на карканье ворон. Я захлебываюсь слезами, колени подгибаются, и меня с неимоверной силой тянет вниз.

Не знаю, как я оказываюсь в комнате, просто не помню этот момент. По щекам все еще катятся огромные соленые слезы, я облизываю губы и не могу вдохнуть. Мне нечем дышать. Мне так больно.

– Все, все, – стискивает стальными объятиями, – успокойся.