Кира Фарди - Моя чужая жизнь

– Ну, что ты, что ты? Все хорошо, мой маленький ослик Иа, – причитала она, гладя его по голове. – Сейчас я умоюсь и разберусь с Настей. Вот она у меня… – как она накажет девочку, Лика еще не решила, да и какое право она имеет, чтобы обижать чужих детей?

Егорка вытер слезы рукавом, и побежал включать маме воду. Он повернул кран, но не рассчитал силы, и вода брызнула ему прямо в лицо и чуть не запачкала брызгами красивое платье.

– О боже! Ты почему такой бестолковый ребенок? – резко сказала Лика и вдруг увидела перепуганные глаза мальчика. «Все верно, я не мама. Она бы, наверное, успокоила, а не наорала», – мелькнула мысль. Сердце вдруг сжалось, и опять дышать стало трудно. Девушка испугалась, схватила полотенце и стала вытирать малышу руки и лицо. – Не переживай, сейчас все высохнет, а пол вымоем. Где тут у вас швабра.

Мальчик поднял на нее удивленные глаза. «Господи, ну, вылитый ослик Иа! Вот темперамент ребенку достался! Так нытиком и вырастет».

– Я не знаю, – ответил Егор и опять опустил уголки губ. Плечи тоже поехали вниз. Он наклонил голову и тихо вышел из ванной.

Но теперь уже Лика знала, как поступить. Только ласка могла успокоить этого ребенка. Она догнала его и взяла за руку.

– Пойдем завтракать, а то тетя Фрекен Бок будет нас ругать, – шепнула она, наклонившись, и почувствовала укол в грудь. «Да что с этим телом не так? Совсем больное, что ли?» – думала Лика, спускаясь по широким ступенькам на первый этаж.

– Вероника Сергеевна, зачем вы спустились? – всполошилась домработница. – Я принесла бы вам завтрак в комнату.

Она, не обращая внимания на детей, суетилась вокруг Лики, как будто та была стара или смертельно больна. Возраст женщины, в теле которой она неизвестно почему оказалась, определить было трудно. Ей можно было дать двадцать пять лет, а можно и все тридцать. Это тело отличалось такой утонченной и болезненной красотой, что на нем не оставляло свои отпечатки время.

Но Лика чувствовала, что каждое движение ей давалось с трудом, и удивлялась: это молодое тело не может быть настолько немощным. Просто легкое недомогание, и все.

На белой веранде, украшенной цветами в горшочках, на витых ножках стоял круглый стол. Края белой скатерти слегка шевелил ветер, на плетеных креслах лежали мягкие подушки, высокая береза, росшая рядом с домом, веселила яркой зеленью.

Лика подошла к перилам и украдкой стала осматривать местность. Вдали виднелся лес, к нему, извиваясь, бежала серая лента шоссе. Площадь вокруг дома окружала высокая резная ограда, а внутри расстилалась изумрудная лужайка, которая перемежалась с клумбами, подстриженным кустарником и с блюдцами бассейнов: большим и маленьким. И слева, и справа виднелись крыши больших домов, утопающие зелени садов.

«Лето. Интересно, какое сегодня число? И где я? В Подмосковье? Наверное, это дорогой коттеджный поселок. Тогда вообще непонятно, как я здесь оказалась».

Дети, смеясь, бегали друг за другом по веранде, то и дело бросаясь под ноги домработнице, та привычно обходила их стороной.

Лика подошла к столу и замерла, не зная, где ее место. Но проблема разрешилась сама: дети с визгом прыгнули в свои кресла, и Лика села на свободное. Она с удивлением разглядывала сервировку. Складывалось впечатление, что здесь жила королевская семья.

Белый с золотом чайный сервиз, казался прозрачным: из такого тонкого фарфора он был сделан. Серебряные столовые приборы лежали по обеим сторонам пустого белого блюда. «О, боже! Я же не знаю, как этим всем пользоваться!» Слева лежала вилка, а справа – нож, большая ложка и маленькая. Выше блюда стояла белая десертная тарелочка, поперек нее лежал еще один нож. А рядом – два стакана и чайная пара.

Как только Лика села, сложила дрожащие руки на коленях и приготовилась к позору, Мария Владимировна подошла к ней с подносом, на котором стояла тарелки с овсяной кашей, и какой-то белой массой, похожей на омлет.

Лика непонимающе смотрела на нее и готова была сквозь землю провалиться от стыда. Но домработница выручила ее вопросом:

– Госпожа, что будете на завтрак: омлет или кашу?

Обрадовавшаяся Лика выбрала кашу, которую тут же поставили на блюдо. Эту белую штуку она просто не знала, как надо есть. Девушка взяла ложку и провела ей по краю тарелки, потом сунула набранную кашу в рот и чуть не подавилась: тягучая киселеобразная масса была без соли и сахара. Она с трудом проглотила кашу и схватила чашку, в которую домработница налила непонятный напиток бледно-желтого цвета. «На нормальный чай денег не хватило, что ли?» Она уже поднесла его к губам, но уловила незнакомый аромат и подняла глаза на Марию Владимировну.