Ирина Сотникова - Она не умела стрелять

– А сколько ему лет?

– Тридцать пять.

– Не так уж и молод.

Ксана вытерла слезы и тепло улыбнулась.

– Зоечка, поверь, он полный балбес и большой ребенок. Его самого легко обидеть.

Зоя потерла пальцем несуществующее пятно на пластике стола.

– Ксана, послушай, в твоем положении все средства хороши. Скажи, а где он бывает, кроме редакции? Туда я теперь точно не пойду.

– Винный подвальчик на Горького. Кажется, «Кассандра». Адрес не помню, ближе к улице Толстого. Он любит там зависать с какими-то гопниками, у них что-то вроде постоянной тусовки по пятницам. Но сейчас искать его там бесполезно, я в этом уверена.

Разглядывая пылинки, пляшущие посреди комнаты, Ксана вдруг подумала, что напрасно сказала Зоечке про «Кассандру». Сама она туда пару раз заходила после работы, передавала Антону материалы от клиента для верстки. Ничего плохого там не было – довольно чисто, даже как-то мило и богемно. Деревянные панели, статуэтки в углах, панно на стенах, сухие цветы в вазах, мягкое освещение – вполне приличный интерьер. Правда, шумно и накурено. Но Зоечка никогда не бывала в таких местах, куда ей идти одной! Она там привлечет к себе внимание, может попасть в неприятности. Впрочем, вряд ли подруга решится, это ей точно не по силам.

Ксана выбросила из головы мысли о «Кассандре» и Антоне, стала вспоминать свой дом. Как он без нее теперь? Совсем загрустил… Она представила детей. Вот Ромка в круглых наушниках «Fillips» увлеченно «режется» в «стрелялки» и ничего не слышит вокруг. Она мысленно подошла к нему, стала гладить по густым волосам, но сын ее не заметил, как старался не замечать ее и раньше. Вот Катя – разрисовывает за столом картинку с принцессой. Ксана с болью в душе обняла ее, вдохнула запах светлых вьющихся волос, но Катя досадливо передернула острыми плечиками.

Дети выросли, она стала рядом с ними лишней, чувствуя, что тяготит их своей заботой. Как с этим мириться, она не знала. О пресловутой дружбе с дочерью и сыном не было и речи – психологи, как ей думалось, красиво обманывали, навязывая жизнеутверждающие постулаты о гармоничных отношениях. Не было никаких гармоничных отношений – только изнуряющая борьба за главенство в их маленькой «стае» и обида, если что-то не удавалось. А, может, дело было совсем не в ней, а в том, что с ними жил Жорик? Может, это именно он задавал семейным отношениям неправильный тон своим пренебрежением к бытовым проблемам, которые целиком и полностью лежали на ее, Ксаниных, плечах? Дети крайне восприимчивы и берут дурной пример со всех, кого видят рядом – тем более, если это родной отец.

Господи, зачем она вышла за него замуж? И как поздно теперь об этом сожалеть! Если бы можно было вернуть время назад…

От этих мыслей стало пусто и горько, жалость к себе накрыла волной. Пытаясь отвлечься, Ксана вспомнила фотографии на стене своей комнаты. Детство, школа, родители… Вот она с мамой и отцом, а вот с одноклассниками. А вот с Зоечкой. Ксане вдруг стало жарко, она рывком села, сердце ее бешено заколотилось, будто через секунду в дверь должны были позвонить. Да у нее в альбоме половина школьных фотографий с Зоечкой! Стоп! Надо успокоиться. И уходить, немедленно уходить! На работу к Зоечке придут обязательно, если уже не пришли, потом нагрянут сюда, в ее квартиру!

Ксана легко поднялась, взяла со стула вафельное полотенце. Снова появилось странное ощущение собранности, будто это не она, а какая-то другая женщина в ее теле, передвигаясь на цыпочках, стала методично вытирать все гладкие поверхности в квартире – там, где ее пальцы могли оставить следы. В голове сделалось предельно ясно, мысли стали четкими. Бегемот, покинув диван, бесшумно ходил за ней по квартире, задрав хвост, внимательно наблюдал за ее руками, будто хотел когтями перехватить полотенце.

Когда работа была закончена, Ксана вышла в коридор, долго стояла перед входной дверью, прислушиваясь к звукам. Было очень тихо, и только сердце ее по-прежнему бешено колотилось, отдаваясь глухими ударами в затылке. Больше всего ее беспокоила соседка напротив, но никакого движения на лестничной площадке не было – казалось, квартира давно опустела. Ксана набрала в легкие побольше воздуха, словно перед прыжком в холодную воду, зачем-то перекрестилась, открыла рукой, завернутой в полотенце, дверь, вышла, тихо прихлопнула. Полотенце она скомкала, нервно сунула в карман куртки. Чуть постояла, внимательно прислушиваясь, и побежала с четвертого этажа по лестнице вниз, перепрыгивая через две ступеньки. Успела!