Черненко Григорьевна - Уж замуж невтерпеж

И я проснулась, но не от того, что закончилось действие наркоза, а как всегда, от голода. Я хотела есть, как будто не ела суток трое. И как всегда на тумбочке стоял обед, супчик, каша с котлетой и компот. Может, если бы они не издавали никакого запаха, я бы не проснулась, но они пахли, и раздражали мой мозг, поэтому я проснулась. Я повернулась на бок, подвинулась к тумбочке, зачерпнула из тарелки ложку каши, донесла эту ложку до рта, потом в рот и заснула. Ну как в старые добрые времена. Только на боку лежать и есть было удобнее. И опять рядом была Наташа, но другая, которая тоже вытаскивала у меня спящей изо рта ложки с кашей.

Ночь прошла, настало утро, хорошее послеоперационное утро, наркоз выветрился, боль была, но терпимая, рана не кровила. Чего ещё можно было себе пожелать? Правильно, приятного аппетита, и я пошла на завтрак. После завтрака я пошла гулять, назначений никаких не было, и я была свободна до обеда. Пешком на первый этаж, потом пешком на четвёртый, и в твоём распоряжении большой больничный парк, где не слышно стонов, и не видно страданий. Вот так до обеда я и гуляла, от лавки к лавке, зато плохие мысли в это утро уже не лезли ко мне в голову. Мне казалось ещё чуть-чуть и все будет хорошо.

Ну вот и все, операция прошла удачно, наркоз выветрился, можно было начать реабилитацию и ускорить заживление. Я так и делала. Процедур, кроме перевязок раз в два дня, у меня не было, поэтому я весь день проводила на улице, в больничном парке. Здесь было много зелени, и стояли лавочки, можно было отдохнуть. С другими гуляющими я старалась не общаться, из них почему то лилась волнами боль и страдания. А я за месяц жизни у Валентины Александровны очень привыкла к позитиву, поэтому слонялась по парку одна, так было результативней .

Часто мне компанию составляла Римма Халитовна, она выходила подышать свежим воздухом после операций. Вот с ней было интересно, это была ходячая медицинская энциклопедия. А ещё у неё был талант, передать медицинские знания на простом, человеческом языке. Гуляя с ней я узнала много о том, что со мной произошло, чисто по медицински, что меня ожидает, и что мне поможет в адаптации. Она никогда меня не пугала, она просто настраивала на терпеливый подход к делу. Некоторые её советы я помню до сих пор.

Научившись ходить на костылях, я поняла, что мне придётся всю жизнь терпеть взгляды в спину, каждый хотел рассмотреть получше мою безногость. К тому же, поняв, что я классно владею костылями, я научилась выходить за пределы больничного парка, и ходить там, а там была другая жизнь, и другие , здоровые люди. Для них моё состояние было из ряда вон выходящим, ну, в принципе это так и должно быть. Но они почему то не старались сдержать своих эмоций по отношению ко мне и к моему виду. Иногда даже останавливались, чтобы рассмотреть меня и показывали на меня пальцами.

Меня до сих пор интересует вопрос, они не догадывалась, что причиняют мне прямо адскую боль? Или они были просто бесчувственными. Сейчас люди другие, большинство просто сделают вид, что тебя не видят, чтобы не дай бог, ты не попросила помощи. Да бог с ними, душа моя конечно плакала, а я развивала свои физические навыки, ходила. Через дорогу был вокзал, не тот , где я вляпалась, а сортировочный. И я решила сходить туда, посмотреть, как я теперь реагирую на поезда. Посмотрела. Никак. Я не стала бояться поездов, меня не колотило, и слезы не текли, я так и осталась наблюдателем.

На глаза попался вес пустого вагона, написанный на самом вагоне, видели наверное? 69 тонн. Трындец. Это я, маленькая девочка, боролась с такой махиной? Вот на этом месте, наверное, я задумалась. Блин, это как же надо было хотеть жить,какие ресурсы включить, чтобы вырваться оттуда? Мне бы надо было в тот момент запомнить свое состояние, состояние осознания победы, это бы сильно помогло мне в жизни. Но тогда я не была психологом, и запоминала совсем не то, что надо, а то, как на меня показывают пальцем, прогнозируют мою жизнь, применяют по отношению ко мне не очень приятные эпитеты, а эти воспоминания, наоборот отнимали силы и загоняли в яму.

Вот так протекал мой послеоперационный период. Я не могу сказать, что в больнице стало лучше, нет. В нашем отделении так же лежали битые, грабленные, пропавшие под поезд, в этот то раз я перезнакомилась со всем отделением. Но я могла уйти от этих страданий в двух направлениях, либо релаксировать в больничном парке, либо познавать мир за его границами. Я так и делала, потому что с каждым шагом во мне прибавлялись силы, я приближалась к выздоровлению, а кроме этого привыкала к д@рьму, которое меня встретит в обыденной жизни, а не в больнице, где каждый врач, и каждая нянечка, готовы тебя приголубить и поддержать.