Дарья Макарова - Тайны Эдема

Женские истерики и нескончаемые скандалы с первого дня стали нормой для Эдема. В раю может быть только одна Ева. Давид же упрямо отрицал столь простую истину, предпочитая не замечать последствий.

Судя по крикам, сегодня боевые действия развернулись в гостиной на первом этаже. Что ж, неплохой выбор. Отменная акустика.

О романах Давида ходили легенды. Не удивлюсь, если он и сам не смог бы вспомнить, сколько женщин угодило в список его любовных побед. Но лишь двое из них смогли довести его до алтаря.

Первой супругой Давида стала испанская актриса. Представительница семьи русских эмигрантов, свела его с ума своим акцентом и черными, как омут глазами. Бурный роман, поспешный брак. Рождение сына. Единственного ребенка Давида. И…оглушительное фиаско. Они расходились так же страстно, как и жили. И недолгий роман оставил обоим глубокие уродливые шрамы навечно.

Второй раз Давид решился на брак незадолго до смерти. Лика стала его последней музой. Белокурый ангелочек на тридцать с лишним лет моложе мужа с амбициями кинозвезды и мужской хваткой, сумела сделать то, что не смогли сотни его любовниц. Заветное колечко с огромным бриллиантом украсило ее тоненькую ручку. Из никому неизвестной Анжелики Черненко она превратилась в Лику Шайн (псевдоним, придуманный Давидом). Ей рукоплескали переполненные залы кинотеатров. В родном Отечестве не существовало домохозяйки, не знавшей ее. Но Лика грезила о Голливуде. И вполне могла бы и его завоевать. При жизни Давида, конечно.

Вернувшись в особняк тем же путем, я кивнула игравшим в карты мужчинам и допивавшим чай Наташе и Любе. Люба тяжко вздохнула и сказала скорбно:

– Постыдились бы. Даже в такой день горло рвут…Бедный Давид. Что за жизнь он себе выбрал?

– Такую, о которой мечтает каждый здоровый мужик, – хмыкнул Геннадий.

– Бесстыдники, – отмахнулась незлобно Люба. – Все мысли о бабах.

– О ком же, как не о вас нам думать, душенька?

Наташа запустила в садовника кухонным полотенцем. Тот поймал его на лету, сложил аккуратно и положил рядышком. Обычно подобные разговоры заканчивались либо беззлобной ссорой, о которой забывали через пять минут, либо всеобщим хохотом. Но сегодня даже привычная болтовня не смогла преодолеть тоску.

Очередная запредельно высокая нота заставила всех поморщиться. Пора было прекращать этот балаган. Я смиренно направилась в гостиную.

Просторный холл особняка был залит светом. Первые утренние лучи солнца проникали сквозь огромные окна, отражались на белоснежном мраморе с едва заметными серыми прожилками на полу. Они играли и переливались во множестве хрустальных подвесок невероятно красивой люстры, словно водопад ниспадающий с третьего этажа на первый, сквозь лестничный пролет. Решетка лестницы, сплетенная из черного металла, была единственным темным пятном во всем помещении. Но, странным образом, благодаря ей, все пространство огромного белого холла, казалось еще более воздушным и легким.

Гостиная и увлеченные скандалом женщины отлично просматривались из холла. Но заметив подъезжающую к дому машину, я скорректировала маршрут. Замерла в ожидании, пока Нина войдет в дом.

Сестра была младше Давида на одиннадцать лет. Но вряд ли возраст был виной тому, что они столь разные. Давид – человек искусства. Он жил идеями, признавал лишь сегодняшний день и презирал все суетно-будничное. Нина – прожженный рационалист. Будучи одним из лучших адвокатов города, она верила исключительно фактам, документам и логике. Над мировоззрением брата с присущим юристам сарказмом посмеивалась. Но, как нередко бывает, две столь яркие противоположности притянулись друг к другу намертво, срослись корнями, став единым миром.

– Как ты? – подставляя щеку для поцелуя, спросила я.

Терпкий запах дорогого парфюма. Строгое черное платье-футляр. Неброский макияж и привычно нечитаемый взгляд. Сегодняшняя Нина мало отличалась от обычной. Воплощение сдержанности и благоразумия. Лишь тени под глазами намекали на бессонницу и усталость последних дней.

Она машинально поправила прическу. Короткие белоснежно-седые волосы, непослушно упали на лоб. Она терпеть не могла беспорядок. И никогда не пользовалась краской для волос, как и другими косметическими ухищрениями. Должно быть, в награду за это, природа позволила ей состариться красиво. Так иногда увядают великолепные розы. Высыхают и теряют краски, но сохраняют гордость и величие былой красоты.