Владимир Козлов - Родственник дьявола

Выслушав до конца Глеба, Клаус молча докурил сигарету и бросив окурок в литровую стеклянную банку, служившей пепельницей, сказал:

– Не знаю я таких. Я в своём подъезде мало кого знал, а в том доме полтысячи квартир. Но для меня твоя информация очень ценная! И ещё я решил не ходатайствовать в возбуждении уголовного дела и писать никуда не буду. Знаю, что бесполезно доказывать в нашем государстве правду. Для этого нужен автомат или сажать на трон господа бога. Я знаю, как наказать всех тварей. Крови не будет, но жизнь у них наступит «благоухающая», примерно, как в самом вонючем огородном туалете, а может, и морге. А сейчас пошли к дамам, надо решиться и обнять Ольгу. У меня тяга к ней появилась.

– Вот это совсем другой разговор, – одобрительно отнёсся к его затее Глеб, – всё-таки шесть лет на маринаде находился.

– Низко летаешь брат, – усмехнулся Клаус, – мне иногда братва присылала на свидание «сестёр милосердия». И жил я там порой как султан. А когда хозяин потерял связку важных ключей, включая и его личный домашний сейф фирмы «Валберг», мне вообще лафа пришла. Мою квалификацию он достойно оценил и из его дома я вышел без конвоя. Он мне дал две тысячи рублей и три часа свободного хода по городу. Так что не удивляйся, что я тебе про это не говорил. Не буду же я кричать на общем свидании про такие льготы.

Глава 4

Когда они вернулись в баню с улицы, на кресле, где до этого лежал Клаус, вытянув свои точёные ноги, расположилась Ольга. Посмотрев на мрачных друзей, она сказала Виктории:

– Тебе не кажется подруга, что наши мужчины пришли не с перекура, а с казни вашей домашней птицы? Лица у них как на похоронной процессии и руки трясутся.

– Я на позитиве, – улыбнулся Глеб, – а ты впёрлась, вытянув ноги в ложе Клауса вот он и загрустил. Вдвоём вам на нём не уместиться.

– Если так, я могу уступить ему эту детскую лежанку, – ответила она Глебу и привстала с кресла.

– Можете пользоваться им сколько хотите, – рассеяно заявил Клаус, – я более широкие спальные места предпочитаю.

– Ну наконец то ваш гость дал понять, что ночь проводить в этом кресле сегодня не намерен. А я уж думала он отходить ко сну собрался, если разложил кресло средь белого дня.

Он схватил бокал с томатным соком, залпом выпил его и будто осмелев после напитка, совсем по-дружески погладил Ольгу по плечу.

– Если вас милая Ольга интересует, где я намерен провести сегодня ночь? То могу, не заикаясь сказать, что вы очень милы и хорошо выточены. И я бы не отказался ночью это плечо, не только гладить, но и целовать, – и он, наклонившись чмокнул её в плечо. После чего её наигранная смелость пропала, и она загорелась, как свечка. Она приняла сидячую позу и взяв бутылку со стола наполнив коньяком рюмки, тихо произнесла на ухо Виктории:

– Я так и думала, если он по своей специфической деятельности незаметно входит в чужие дома, то в моём сердце он калитку открыл без стука и скрипа. Он меня уже сразил!

Но как бы она тихо не шептала, всё равно и Глеб, и Клаус слышали её голос.

– Если рюмки налиты их надо опустошить, – присел на пуфик Клаус. – А свою специфическую деятельность Ольга, как вы соизволили выразиться, я в ближайшее время узаконю и буду работать только по вызову и заказам.

Она оторвалась от уха Виктории и изобразив недоумённое лицо внимательно посмотрела на Клауса:

– Я понимаю, что можно без труда создать частную контору, по изготовлению ключей и ремонту разной бытовой техники. А как вы в своём уставе будете обозначать открытие женских калиток?

– Если вы мне сегодня понравитесь, то другие калитки мне вряд ли понадобятся.

Она моментально зарделась и тут же не дожидаясь никого выпила свою рюмку. Через пять минут Ольга с Клаусом зашли в парную, а когда вышли из неё, то супругов Захаровых в бане уже не было, а на большом диване лежало чистое постельное бельё. Выходка Глеба и Виктории смутила его. Оставив его наедине с этой женщиной, они заставили душу Клауса изрядно пропотеть.

«Язык – это такое помело, которое зачастую не дружит с головой, – подумал он. – По сути дела у меня не было опыта общения с незнакомыми женщинами, кроме „сестёр милосердия“ в комнате свиданий. Но там совсем другой антураж меня окружал, и они сами заботились о моём душевном и внешнем комфорте. А здесь красивая и интеллигентная женщина, к тому же медик, да она меня безжалостно испепелит сейчас всего».

Она словно прочитав его мысли, бесшумно ступая по полу, подошла к нему сзади и прислонившись своей щекой к обнажённому телу, произнесла: