Ана Ховская - Рыжая

Я спокойно поднялась на ноги, нашла свою одежду, оделась. Только не хватало одной туфли.

– Вы не видели мою обувь?– сипло спросила я, медленно водя взглядом по полу комнаты.

– Посмотри на кровати,– непринужденно ответил хомони.

Найдя взглядом кровать, я нахмурилась, заметив на ней скомканное покрывало и разбросанные подушки, и отстраненно подумала:

«Почему я оказалась на полу, ведь все началось здесь?..»

– Сколько прошло времени?

– Слишком мало,– улыбнулся хомони.– Ты мне понравилась. Я ожидал, что ты невинна… Но я не расстроился: у тебя там все так горячо и узко…

Взгляд замер на моей туфле, запутавшейся в простыне, потому что прорвала ту каблуком. Я потянулась и взяла ее. Обувшись, выпрямилась, повернулась и смело взглянула хомони в глаза. Они, как и прежде, пылали, но уже слабее.

– Я была невинна,– отрешенно ответила я.

Мужчина насмешливо вскинул одну бровь и спросил:

– Решила посмотреть мне в глаза? Не боишься, что обвиню в нарушении кодекса?

– Я ведь вам понравилась… Вы не заявите,– уверенно выговорил кто-то за меня.

Хомони долго смотрел в ответ, одновременно надевая рубашку и жакет, лениво вальяжно поправляя манжеты и воротничок. И я не сводила глаз. А внутри холодная пустота.

– Это точно подмечено,– наконец рассмеялся он и похлопал по дивану рядом с собой.– Иди сюда, Саша… Я совсем не против, чтобы ты смотрела на меня… Глаза не пугают?

– Все равно они выпадут,– бесстрастно произнесла я и присела, чтобы поднять рюкзак.

– Что?– недоуменно прищурился он.

А я снова видела, как выцарапываю эти пылающие яблоки из глазниц, как сочится кровь, как хомони корчится от боли… Я почти ощущала эту вязкость на своих пальцах и слышала, как рвутся сосуды и нервы…

– Я видела, как они выпадают и гаснут… Это забавно,– ответила я.

– Что ты несешь? Забирай вещи и убирайся!– разозлился вдруг он: с чего бы это?

– Я видела, как ваше время вышло,– отвернулась я и медленно пошла к двери.– Любуйтесь миром, пока это еще возможно…

– Сумасшедшая,– насмешливо крикнул хомони, когда я уже была за порогом.– Скажи своим, что долг выплачен… Больше не смей появляться передо мной!

«Конечно! Ведь тогда я по-настоящему вырву твои глаза!»– с шипением выдохнула воздух из легких я.

Механически переставляя непослушные ноги, я спустилась в общий холл апартаментов и наткнулась взглядом на худую девчонку с огромными глазами непонятного цвета, в которых застыл лед. Нижняя губа была припухшей, на открытой шее виднелись темные следы, похожие на отпечатки пальцев…

Я потянулась рукой и к своей шее: в горле саднило… И она тоже…

Не сразу поняла, что вижу свое отражение в зеркальной стене. И поняла, что хомони сдавливал шею, чтобы не кричала. Но я и не кричала, ведь меня там не было…

«Это была не я…»– проплывала одна и та же мысль, когда я выходила из здания, шла по улице, останавливалась, чтобы понять, где вообще нахожусь.

Руки дрожали, я не могла ни на чем сосредоточиться, но только и делала, что оглядывалась, будто меня кто-то преследовал.

Не знаю, какой дорогой я пришла к остановке аэробуса, но, кажется, шла целую вечность… Не помню, как оказалась стоящей на остановке в Кане, куда шла дальше… Но поняла, что стою перед своим домом, только когда на улице зажглись фонари.

Открыв дверь, я замерла на пороге. Никогда еще так быстро отец не выходил навстречу. Он окинул меня хмурым взглядом, а в бесцветных глазах сквозило ожидание оправдания, где я столько времени разгуливала… и что-то еще. Но я смотрела сквозь него. Не могла придумать, как оправдать разбитую губу и синяки на шее.

– Где шлялась?– недовольно спросил отец.– Кто должен ужин готовить?

И только услышав его голос, я поморщилась от резкой боли в виске. Стрелой врезалась фраза, которую хомони бросил мне напоследок: «Скажи своим, что долг выплачен». Сразу вспомнился разговор отца с Игнатом о каких-то долгах на Кетаре…

Дыхание перехватило тут же, в горле запершило, а пальцы рук заледенели так, что я сама не смогла оторвать их от двери, пока отец не втянул меня в холл. И то показалось, что хрустнули суставы.

– Иди к себе и не показывайся, пока не позову,– сухо велел он и подтолкнул к лестнице.

Я медленно дошла до своей комнаты. Рука замерла на дверной ручке. Я чувствовала, что не могу собой управлять: мысли кружились черным вихрем, тело не подчинялось. И лишь услышав шорох, оглянулась. Из конца коридора на меня выжидающе смотрел Игнат.