Владимир Колычев - Любовь на мушке

– Лужин?.. Фамилию не знаю, а зовут… Игорь. Игорь его зовут… Или звали?

– Почему звали?

– Ну вы же сказали, убийство.

– А почему его могли убить?

– Ну, если Олег… Шашлыки-то не прекратились, а Лужин ездить перестал. Может, они поссорились, – пожал плечами Берестов.

– Вы знаете причину их ссоры?

– Да нет…

– Может, из-за Варвары Евгеньевны ссора была?

– Из-за Варвары? – озадаченно проговорил Берестов.

– Ну, может, Мельников приревновал жену?

– Да нет, из-за Варвары вряд ли.

– Почему?

– Ну как бы вам сказать, женщина она, конечно, ничего… – пренебрежительно скривил губы Берестов. – Но ссориться из-за нее…

– Не в вашем вкусе?

– Да нет, мой вкус здесь ни при чем… Вы видели жену Игоря?..

Макар и бровью не повел. Не видел он жену Лужина, но Берестову вовсе не обязательно знать о его упущениях в работе.

– Скорее Игорь приревновал бы жену, – заключил мужчина.

– Это всего лишь ваше предположение.

– Ну, вы спросили… – замялся и задумался Берестов.

Действительно, не дело это, обсуждать и даже осуждать личную жизнь соседей.

Макар глянул на окно дома и заметил маленькую, как у ребенка, голову. И большие глаза на маленьком лице. Это могла быть жена Берестова. Заметив, что Макар смотрит на нее, женщина исчезла, занавеска колыхнулась и вернулась в исходное состояние.

– А ваша жена?

– Что моя жена? – вскинулся Берестов.

– Может, она что-то знает?

– Может, из-за нее все произошло? – возмущенно и напористо спросил мужчина.

– Я этого не говорил, – нахмурился Макар.

– Но подумал!.. Ходишь, вынюхиваешь тут! Тебе самому от себя не противно? – распалился Берестов.

– Работа у меня такая.

– Работа!..

– Всего хорошего!

Макар понял, что пора уходить. Тем более что разговор с Берестовым расширил его кругозор. Мельников мог убить Лужина из-за его жены.

Приказ начальника – закон для подчиненного. Даже если это придурковатый начальник, возомнивший себя самым крутым шерифом в районе. Капитонову совершенно все равно, чем занимается его подчиненный, лишь бы под ногами не путался. А вот Вадим возьмет и раскроет дело, докажет этому самодовольному болвану майору Капитонову, что гражданку Семибратову осудили совершенно напрасно.

Приют для бездомных животных располагался на окраине Краснохолмска неподалеку от Кольцевой, с внешней ее стороны, и представлял собой кирпичное строение, вокруг которого теснились клетки с лающими в них собаками. И всю эту красоту окружал сетчатый забор. Деревянные ворота, перекошенная калитка, звонок с ободранной кнопкой. И нескончаемый, морально и физически оглушающий гул собачьего хора. С одной стороны к питомнику подступал новый микрорайон – сплошь красивые многоэтажки, с другой – лесопарковая зона.

На звонок вышла красивая девушка с короткой стрижкой. Загорелая, большеглазая, небрежно одетая, на обнаженном предплечье красовался искусно выколотый цветок. И сама как роза – красивая, стройная, но с шипами. Она одновременно курила и жевала резинку.

– Тебе чего, лейтенант? – грубоватым, с хрипотцой голосом спросила она.

– Я по поводу Семибратовой Татьяны Викторовны.

– Что, не всю еще кровь из нее высосали? – скривилась девушка. – Еще лет пять решили добавить?

– Да нет, скорее убавить. Возможно, до нуля… Если она не виновата.

– Не виновата она.

– Тогда обнулять.

– Да? Ну пошли. Поговорим.

Девушка повела Вадима по живому коридору – с одной стороны клетки – с другой, и везде собаки, одни лают, другие воют, третьи лежат, не реагируя на происходящее. К одной такой, безразличной к жизни собаке девушка и подошла.

– Ах ты, Шарманка-Шарманочка!

Она открыла дверь, зашла в клетку, взяла собаку на руки, повернула назад. Вадим собирался закрыть за ней дверь, но девушка, изнемогая от тяжести, протянула ему собаку.

– Держи!

А собака старая, плешивая, а может, и лишаистая. Морда мокрая, на губах какая-то слизь. И псиной воняло. А Вадим в чистой форме, наглаженный, и пахло от него хорошим парфюмом.

– Как это? – опешил он.

– Да быстрей!

И Вадим решился. Затаил дыхание, взял собаку, стараясь не прижимать ее к себе. В конце концов, он сотрудник уголовного розыска и всегда должен находиться в готовности нырнуть в дерьмо. Иногда и с головой. А тут всего лишь собака.

В клетке Шарманка почти не подавала признаков жизни и на руках у девушки лежала смирно, но взбрыкнула, перекочевав к Вадиму. Дернулась, зарычала, оскалилась, зубами едва не касаясь носа лейтенанта.