Кристина Агатова - Мужики воскресают по вторникам

Кстати, ругать за опоздания меня абсолютно некому. Наша начальница Магдалена – из породы перелетных птиц. Она проводит за границей едва ли не больше времени, чем в России. То она ездит в гости к своим детям, которые грызут гранит науки за рубежом, то катается на горных лыжах, то просто греется на пляже в тропиках. Когда она приезжает на родину, к мужу, который совершенно не выносит поездок, она сначала радуется тому, как здесь все привычно и хорошо, а потом начинает тосковать и уже через пару недель снова собирает чемоданы. Буквально позавчера Магда вновь отбыла на отдых, оставив на нас с Семой все дела.

– Утро, – лаконично поздоровался Семен.

– Взаимно, – кивнула я. – Что у нас?

– Танцуй! – приказал мойщик.

– Да ладно, – надулась я. – Может еще и через обруч попрыгать?

– Танцуй! – непреклонно заявил он. Я вздохнула и замахала руками, притопывая ногами импровизируя танец.

– Вообще-то, я хотел стриптиз, но так – тоже ничего, – удовлетворенно покивал Сема. – На сегодня – один. После обеда можно домой, я уже отпросил нас у Магды!

– Ю-ху! – уже более искренне затанцевала я. – Домой! Дождешься меня?

– Трусиха. Тут же остается Анжела. Или как там ее? Ну, новенькая.

– Ты же знаешь, я не боюсь, – обиделась я. – Просто скучно одной, а Анжела далеко, да и не о чем с ней разговаривать.

– Ладно, – он похлопал меня по плечу своей рукой, размером с лопату и, насвистывая, пошел в моечную. – Но ты тогда тоже со мной потусуйся.

– По рукам! А кто у нас? Женщина?

Мы вошли в небольшое помещение без окон, с дырками в полу и большим каменным столом, на котором уже лежал клиент, завернутый в простыню.

– О, – огорчилась я. – Мужик. Не хочу смотреть на голые причиндалы!

– Капризуля, – вздохнул Сема. – А женские причиндалы тебе больше нравятся?

– Никакие не нравятся! Ты мне одетых отдаешь, вот одетого и давай!

Я шагнула к столу и посмотрела на мужика.

– Надо же, как живой.

– Ага!

Семен отошел к столу, где лежали сопроводительные документы, и открыл папку.

– Симпатичный какой, – горько вздохнула я. – Жаль парня, молодой совсем.

– Сорок шесть, вообще-то, – буркнул Сема. – Мне сорок два, но меня парнем никто не зовет.

– Сколько? – изумилась я и подошла ближе к покойнику. – Не гони! Ему не больше тридцати!

– Смерть меняет людей…

– Первый раз вижу, чтобы в лучшую сторону!

– Не веришь? Гляди – Ткачев Петр Юрьевич, семьдесят третьего года рождения.

– Хм, и правда… Веган, наверное. Хорошо сохранился!

Я перевернула страницу и уставилась на фото:

– Странно, а тут выглядит на все свои сорок с гаком. Так, так, восемь ножевых ранений! Кого-то он сильно разозлил… Ужас, разрыв аорты, разрыв селезенки, перфорация желудка… Убийца был очень жесток, весь живот ему истыкал!

– Витек, – осипшим голосом вдруг прошептал Семен, глядя куда-то за мою спину, на покойника. – Вить, он пошевелился!

– Ха-ха, – я саркастически растянула губы в ухмылке. – Очень смешно.

– Витя, – продолжал ломать комедию Сема. – Я серьезно, он шевельнулся! И глаза открыл!

Я спокойно повернулась в сторону Петра Юрьевича. Естественно, его глаза были закрыты. Колоскову этого показалось мало, и он пошел дальше:

– Вить, он их закрыл.

Сема был очень убедителен, он даже побледнел от усердия. Я рассердилась:

– Ну, хватит! Иначе уйду, будешь один тут со скуки на стены лезть!

Сзади послышался то ли стон, то ли вздох. Я моментально обернулась и почувствовала, как на затылке зашевелились волосы. Покойник, сопя, стал медленно вытаскивать руку из-под простыни. Мое сердце остановилось, а в желудке что-то сжалось в тугую пружину.

– Зомби! – заорал Семен, сгреб меня в охапку и вылетел в коридор.

– Мамочки! – заверещала я, вырываясь из Семиных рук. Он неожиданно отпустил меня, и я с размаху врезалась в косяк лбом. Тряхнув головой, я поползла по коридору от двери в тупик. Если бы в этот момент я могла соображать, я кинулась бы в другую сторону – к выходу, но мозги вместе с пространственной ориентацией отключились, поэтому я в ужасе забилась в угол и закрыла лицо руками.

Сема захлопнул пластиковую дверь и повернул ручку. Изнутри в дверь заколотили:

– Эй, открывайте!

– Ааа! – завизжала я от ужаса.

Семен прижал дверь плечом и принялся истово ее крестить:

– Сгинь! Пропади!

– Открывайте! – не унимался покойник.

Я не могу сказать, что верю в бога, но иного выхода я не видела и тоже начала креститься, стуча зубами. Семен неожиданно заорал: