Эмма Скотт - Как спасти жизнь

– Что? – тихо спросила я.

– Ее отец работал на фабрике, он находился в комнате отдыха.

Ощущая бешеное сердцебиение, я глубоко вдохнула.

– Господи, Эван…

– Стоило мне посмотреть в глаза Бекки, и в тот же миг я понял, что он там. Я бормотал, как мне жаль…

– Ты… видел, как все произошло?

– Да, – со вздохом ответил он. – Я упал на колени. Наверное, у меня случилось психическое расстройство. Это не то, о чем болтают, не нервный срыв. Я сломался, потому что ощущал ужас и боль, все, что происходило на фабрике. Накануне этого мне снился сон, но я не сумел вспомнить его утром. А потом все вернулось.

Я не находила слов. Понимала, что должна скептически отнестись к этому и сказать, что срыв Эвана и стрельба на фабрике просто совпадение. Безумное, конечно, но ничего более.

«Но ведь это не так, да?»

– Что дальше? – поинтересовалась я с небольшим придыханием. – Что случилось потом?

– Все закончилось, и меня, бьющегося в конвульсиях, кричащего и пинающегося, уволокли на глазах у всей школы.

– В Вудсайд.

– Да. Я провел там три недели. Первую неделю пытался убедить врачей, что не лгу и не сумасшедший. Мне и раньше приходили видения, но это не означает, что я психически болен и, тем более, опасен. Вторую я пытался все отрицать. Врачи считали, что я оторван от реальности. Мне никто не верил. На третьей я перестал спорить. Да, я все выдумал. У меня была депрессия, но сейчас все хорошо. Да, вы абсолютно правы в том, что усыновление спровоцировало срыв, потому что я сирота. Я соглашался со всем, лишь бы меня выпустили оттуда.

– И тебя отпустили.

– Да, но сделанного не воротишь. Я вернулся в школу, и за моей спиной стали шептаться. Репутация, которая благодаря Шейну и так была не очень, оказалось разрушена. Все называли меня Нострадамусом, просили погадать по руке или помочь выбрать лотерейный билет. Потом стали звать фриком, чокнутым, психом. Шейн всем рассказал про ЭСТ, о том, что я слышу голоса, которые нашептывают мне будущее. С каждым разом становилось все труднее и продолжается до сих пор. Гребаный кошмар, от которого я не могу проснуться.

– А как же Бекки? – шепотом спросила я. – Где она была, когда тебя выпустили?

– Она исчезла, – быстро пробормотал он.

– О чем ты?

«Вот оно. Вот где собака зарыта…»

– Она переехала из Планервилла.

– Почему?..

– Потому что ее отец погиб. Пуля попала ему в голову. Именно так, как я и видел.

– О боже…

– Я ничего не мог поделать. Я не мог помочь ни ее отцу, вообще никому на той фабрике. Не мог остановить стрелка. Как уже упоминал, меня дразнили тем, что я вижу будущее… могу вытянуть счастливый лотерейный билет и прочее дерьмо, но это работает не так. Нет никаких предчувствий. Видения приходят ко мне одновременно с происходящим. Я не просыпаюсь, зная о том, что вскоре произойдет. Они парят рядом, где-то в поле зрения до тех пор, пока не приходит время. – Эван подвинулся на бревне так, чтобы посмотреть на меня. – Но я уверен, что у этого есть какая-то цель. Просто пока не понимаю, в чем именно. Я устал от ощущения неестественности, искаженности. Устал от звания фрика. В Вудсайде я сказал докторам правду, Джо. У меня было видение. Или предвидение. Я не знаю, как и почему. Перестал задавать вопросы. Я просто хочу жить. – С мольбой в глазах он обхватил мое лицо руками. – Можно, Джо? Могу я быть с тобой? Или я прошу слишком многого?

– Это не много, – прошептала я. – Я с тобой, Эван, и никуда не уйду.

Он прижал меня к себе и долго держал в объятиях, дыша так глубоко, словно с его плеч упал тяжкий груз.

– Мне страшно, – прошептал он. – Боюсь, что именно это разрушит мою жизнь. Что никогда не смогу освободиться от случившегося в тот день. И это будет преследовать меня вечно.

– У тебя еще возникают видения? – тихо поинтересовалась я.

– Нечасто, – ответил Эван, отстраняясь, чтобы посмотреть на меня. – Я научился их сдерживать. До сих пор. – Он, не мигая, смотрел мне в глаза. – Сейчас мне приходят видения о тебе.

– О моем шраме.

– Да.

– Я призналась тебе, что он появился не из-за автокатастрофы, а ты ответил, что в курсе. Ты видел?

– Да, Джо. Я видел. Это как вспышка чего-то давно забытого, а теперь вспомнившегося.

– Как вспышка чего-то давно забытого, а теперь вспомнившегося, – повторила я.

Я прикоснулась пальцами к шраму, и мне показалось, что чувствую его текстуру: небольшие разрывы на гладкой коже. Все барьеры, за которыми пряталась история его появления, начали рушиться. Тайная и невысказанная правда, которую я даже в стихах тщательно скрывала, теперь просилась наружу. Эван открылся мне, теперь моя очередь. Я наклонилась к нему, и он сразу же обнял меня.