Анна Шеол - По рукам и ногам. Книга 1 [litres с оптимизированной обложкой]

– Что, Кику, не получается? – со злым ехидством осведомился Ланкмиллер.

– Я тебе сказала так меня не звать!

Почему это меня вообще волнует сейчас? Такая мелочь. Кэри кашляет отчего-то, потом надолго замолкает, и до меня не доносится даже его тяжёлое медленное дыхание.

Тишина наваливается на плечи, разливается в воздухе пустотой. Я вижу, как электричество дрожит в лампе под потолком. Хотя, может, это мне только кажется.

Звуки тонут словно во влажной вате, и я отстранённо думаю о том, как люблю чай с мёдом, пустынные улицы и запах хвои после дождя.

Кровь стекает на пол, попадая в ложбинки меж плитками. Голова медленно наливается тяжестью, и чувство холода подступает изнутри, обнимает плечи. Я перестаю ощущать кончики пальцев, и лезвие выпадает из них.

Это по-прежнему немного страшно. Но, наверное, было бы куда паршивее, будь я одна. Но нас здесь двое. Мы сидим по разные стороны от реальности, от запертой двери, в своих мирах.

– И что, ты готова вот так просто отдать свою жизнь? Без сожалений? Ничего после себя не оставив? Кику, ты… правда хочешь умереть? – Ланкмиллер подал голос через секунды две после того, как мои мысли вновь вернулись к нему.

Вдыхая тугой загустевший воздух, я прижалась затылком к двери. Что мне ему ответить? «Да»?

Половина из всех заданных им вопросов осталась за гранью восприятия для моего воспалённого разума. Я пялюсь на потолок, исходящий сиреневыми кругами, и с досадой осознаю, что собрать хоть какую-то мысль в целое предложение – не слишком простая задача для меня теперь.

В ответ выходит выдавить только глухое беспомощное:

– Иди ты к чёрту.

Ко мне внезапно приходит мысль: а ведь это наш последний обмен любезностями. Последний раз, когда он зовёт меня этой дурацкой кличкой. Глаза подёргивает пеленой, сквозь которую почти ничего не видно, только плывущий свет.

– Эй, Кэри?

– Мм?

– Я не оставлю после себя ничего, потому что я ничем не была. – К этому времени у меня уже почти нет голоса.

Прежде чем уйти, прежде чем сдаться абсолютной бездонной тьме окончательно, я услышала, как Ланкмиллер, кажется, меня проклял.

И мне бы ответить ему тем же – за его убийственную манеру задавать вопросы. За ответы, которые он вскрывал.

Я не хотела умирать.

Я хотела, чтобы меня любили. И чтобы меня спасли.

Продолжение следует…