Дана Стар - Собственность бандита

– А как назовёте будущего наследника?

Хоть я и очень боюсь, и волнуюсь, но должна ответить. Этот ведь вопрос адресован мне? Правильно? Я ведь мать наследника. И мне решать!

– Мирак! Да, я официально заявляю перед всеми, что моего внука будут звать Мирак!

Нет! Да как же это?

Зверь. Чудовище! Хуже монстра!

Ужасное имя! Боже, помоги… Я сейчас расплачусь. Что мне делать? Я еле-еле стою на ногах. Перед глазами всё плывёт, вращается, как на каруселях, низ живота начинает потягивать, особенно тогда, когда гости начинают громко аплодировать, хлопать, орать поздравления. Шумно. Слишком шумно. Хочется под стол забиться. Спрятаться, уши закрыть. И рыдать, рыдать, рыдать! Кричать от несправедливости, биться в агонии, чтобы облегчить свою внутреннюю боль. Тщетно. На самом деле всем плевать.

– За будущего наследника империи! За Мирака!

Звон бокалов, хохот, овации, поздравления.

Мирон обнимает меня, целует в щёку и смеётся, опустошая свой бокал до самого дна, а меня воротит, тошнит, дёргает всю от злости и омерзения. Я отталкиваюсь от него, пока он не видит, тру то место щеки, где касались его мерзкие сальные губы. Руки не держат бокал, он будто в замедленном времени падает на пол… Звон стекла. Осколки разлетаются по белому мрамору, а на полу разливается красная, кровавая лужа.

Я не буду пить за то, с чем не согласна!

Я смотрю на Данте. Он не пьёт. Он смотрит на меня. Я не понимаю, что выражают его глаза… Печаль, злость, боль, несогласие? Что-то такое, среднее. Он сжимает свой мощный кулак на столе, ту самую руку, на которой блестит обручальное кольцо. А я слёзы ладонями по вискам растираю, глядя в ответ на него.

Вот и всё. Между нами всё кончено. Сегодня он будет верен Аннете. С сегодняшнего дня он будет греть её постель. А ко мне, возможно, никогда больше не придёт. Меня запрут в каком-нибудь чулане, я покроюсь паутиной. Так и умру в полном одиночестве, никому не нужная, половая тряпка, о которую просто вытерли ноги, взяли то, что должны были взять, и выбросили теперь уже без надобности.

Я не могу даже думать о том, как Данте будет ласкать другую… как ласкал меня в постели. Как будет целовать губы Аннеты с такой одержимостью, как целовал мои. Как будет дарить ей своё мощное шикарное тело, как дарил его мне.

– Ну же, любимый, пей! – Аннета толкает Данте локтём. – Чего же ты призадумался, а? За твоего сына тост! – слащавым голоском молвит белобрысая крыса. Такая идеальная, как кукла с полки магазина кукол Барби.

Данте поднимает бокал, подносит его к губам, я внимательно наблюдаю за происходящим, и мне это не нравится. А потом смотрю на кровавую лужу под своими ногами, к которой уже спешит официант с тряпкой.

– Простите, я случайно, – виновато оправдываюсь я перед Мироном, который допивает свой напиток и недовольно косится на меня, замечая мою нелепую неосторожность. Его это не радует. Да и вообще он бледнеет прямо на моих глазах. Внезапно из его горла вырывается странный хрип. Сначала он хватается за шею, потом хватается за меня. Я цепенею от ужаса, когда всматриваюсь в лицо главного. Он что, пытается меня задушить? Из-за того, что я совершенно случайно разбила бокал и замарала дорогой мраморный пол в обеденном зале?

Старый чёрт сильнее сжимает мои плечи, хрипит, зеленеет за считанные секунды, становится похожим на живой труп. В глазах его, пустых, лишённых жизни, смерть танцует, вынося мерзавцу суровый приговор. Я дрожу от ужаса, задыхаюсь в мучительном страхе, не знаю, что делать! Отталкиваю Мирона от себя, а он падает передо мной на колени, хрипит, хлопает ртом как рыба, брошенная на сушу, будто у него в глотке кусок кости застрял, который мешает сделать бандиту глубокий вдох.

Боже! Что происходит?! Голова кругом, в ушах давит гул. Зал оживает. Просторная праздничная комната наполняется истошными воплями в тот миг, когда изо рта Мирона фонтаном брызжет кровь. С примесью пены.

Я не верю в происходящее… Это сон, да? Адский кошмар?! Глупый розыгрыш?

– Рокси! Нет!

Дальше всё происходит будто в тумане. Данте бросается в сторону Роксаны, выбивает бокал из её рук, что-то кричит во всё горло, призывая охрану, вопит имя отца, зовёт и меня тоже. Шатаясь как на волнах, я перевожу взгляд обратно на Мирона. Кричу! Верещу с такой силой, что надрываю голосовые связки. Из глаз и рта Мирона, стоящего на коленях, вытекают тонкие струйки крови, а он всё хрипит и хрипит… нечеловеческими воплями, отчаянно раздирает ногтями горло до ран, будто пытается избавиться от инородного предмета, застрявшего внутри трахеи. Никто не может помочь предводителю. Мирон обречён. С глухим стуком он падает мёртвым мешком на пол, испуская последний вздох и последний нечеловеческий стон боли.