Ирина Субач: Разбитые грёзы

Я держала ее точно на мушке, не сводя взгляда, а палец от напряжения немного подрагивал на спусковом крючке.

– Ты… – выдохнула она. – Не ожидала увидеть тебя… живой.

– Меньше слов, – отрезала я, помня, что в комнату вот-вот вернется доктор. – Положи ребенка, иначе пеняй на себя.

Но, кажется, в серьезность моих слов Тамми не верила, она по-прежнему смотрела на меня с вызовом:

– Не выстрелишь. Кишка тонка. А даже если сделаешь это, то на звук явится охрана! Живой не уйдешь!

К сожалению, да. Как бы не было прискорбно осознавать, но она права.

– Иногда, таким как я, становится нечего терять, – не опуская оружия, я преодолела расстояние между нами, и наотмашь ударила ее в висок.

Тамми стала оседать, по ее лицу потекла алая струйка крови, я же едва успела выхватить у нее из рук крошку, пока женщина окончательно не упала.

А ведь все равно не сдохнет, такие как она, от одного удара, пусть и в висок, не умирают.

На руках захныкала малышка, и я наконец посмотрела на ее крошечное личико. Покрасневшее от натуги и словно обиженное на весь свет. Она просила есть.

– Тише, милая, – проворковала я и плотнее укутала ее в тонкое одеяльце. – Сейчас мы быстро-быстро побежим к твоей мамочке. Лиза обязательно тебя покормит.

Девочка на мгновение притихла, будто поняла, о чем ей говорят, и посмотрела на меня голубыми глазами. Удивительно ясными, словно небо в солнечное утро. Я никогда не встречала подобных у взрослых людей…

Стоило мне выглянуть за дверь, как удача мне изменила окончательно. В дальнем конце коридора, откуда я пришла, показалась женщина-доктор. В руках она держала бутылку с молоком.

– Черт! – выругалась я, понимая, что все же вляпалась.

Так, спокойнее, Лора! Что бы посоветовал Артур?

Для начала нужно не бежать. Выйти и с полной уверенностью пойти по коридору, будто так и нужно.

Я шагнула за дверь и идеально выверенной походкой двинулась в противоположном направлении от доктора.

Разумеется она меня увидела, но ее неуверенное:

– Эй, мисс! – донесшееся вслед, только убедило, что я все делаю правильно.

Я завернула за первый же угол и только там бросилась бежать туда, где вероятнее всего был выход наружу.

– Мисс! – донеслось ещё раз, а после раздался визг и просьбы о помощи, когда врач, судя по всему, достигла кабинета с лежащей на полу Тамми.

Ее крик придал мне ускорения, я буквально летела по зданию, пока не уткнулась в запертую дверь с амбарным замком.

Скрываться больше не было смысла, я отстрелила одну из дужек петель, и эхо разлетелось по коридорам. Где-то снаружи, откликаясь, взвыли собаки, им вторила перепуганная малышка!

Я выскочила на улицу, осмотрелась по сторонам и поняла, что оказалась с другой стороны здания. Не там, где стояла машина с Артуром и Лизой, и обежать его по кругу я просто не успею, меня поймают раньше. В поисках хоть какого-то спасения взгляд выцепил дыру в некогда высоком заборе. Она была похожа на след от бомбы, а главное была достаточно большой, чтобы я могла пролезть. За ней простирался лес: темный и непролазный.

– Держись, кроха, – непонятно кого больше успокаивая, себя или малышку, пробормотала я. – Катерина сбежала, и мы сможем.

– За печ-кою… по-ет… свер-чок… – дыхание сбивалось и каждое слово давалось с трудом. – Не плачь, уго-мо-нись, дру-жок. Глянь, за ок-ном… мо-роз-ная. Свет-лая ноч-ка… звез-дная… Я снова упала и поднялась.

– Что ж, если нету… хлебу-шка…

Песня подгоняла меня, как труба солдата во время боя.

– Глянь-ка на чис-то не-буш-ко… Ви-дишь, си-я-ют звез-до-чки… – голос хрипел и срывался. – Ме-сяц… плы-вет на ло-до-чке…. Слова всхлипами боли слетали с губ, но я ковыляла дальше, спешила, сама не знаю куда, цепляла ветки и проламывалась сквозь сучья. Изредка приваливалась спиной к деревьям, чтобы хоть на мгновение обрести опору. В обуви было полно воды, а одежда давно намокла от снега, но холода я уже не чувствовала.

Я могла лишь продолжать прижимать ребенка теснее, чтобы она не мерзла.

Она сейчас самое главное.

Впереди забрезжил свет, похожий на отблески фар.

Дорога!

Я не знала, есть ли там спасение, но и повернуть назад не могла. Позади точно не было будущего.

Из последних сил я рванула навстречу призрачному шансу, подволакивая негнущуюся ногу, и лишь усилием воли заставляя себя не орать от боли при нажиме на нее.

Все, что у меня сейчас осталось – это колыбельная, за которую я цеплялась, как за гимн надежде, и малышка на руках.