Берта Ландау - Посею нежность – взойдет любовь

– Он позвонит. Я попрощаюсь. И выстрелю.

Хоть бы «он» никогда не позвонил, подумала Рыся.

– А он обещал, что позвонит? – спросила она как о чем-то само собой разумеющемся.

– Обещал, – ответила девушка.

– А во сколько – сказал?

– В десять вечера, по-местному, обещал.

– А сейчас уже одиннадцать почти. Хороший он у тебя человек. Такого только за смертью посылать…

Рыся осеклась… Ишь ты, чего сказанула! Хотя – правда! Такого – да, только за смертью. По крайней мере, есть шанс остаться в живых.

– Он обещал прилететь. И не прилетел, – пожаловалась девушка.

– И ты хочешь ему что-то доказать, убив себя?

Ой, не дай Бог этому «хорошему человеку» сейчас позвонить! Лишь бы не это! – молилась про себя Рыся.

– Ему ничего не докажешь. Просто я устала. И мне больно.

– Всем больно. В жизни бывает больно. Но стреляться – дело последнее. Знаешь, в жизни столько горя. Зачем еще добавлять? У тебя мама-папа есть?

– Есть. Им все равно.

– С чего это ты решила?

– Ну, не совсем все равно… Но они утешатся… Ничего. А я больше так не могу.

– Так не можешь, а по-другому – сможешь, – возразила Рыся, просто чтобы разговор не прерывался.

Но девушка почему-то заинтересовалась последней фразой.

– А как – по-другому?

– По-другому – это совсем по-другому. Есть много способов. Но я не могу говорить, когда ты эту штуку нацеливаешь на себя. В меня в детстве папаша вот так вот целился. С тех пор кошмары снятся.

– А зачем он? – спросила девушка и опустила руку с пистолетом в сумку.

Это было уже кое-что! Проблеск надежды.

– По пьяни, – ответила Рыся. – Когда напивался, творил всякие чудеса.

– А у меня отец – гомик, – поддержала разговор девушка.

– В смысле? – удивилась Рыся странному ответвлению их беседы.

– В прямом. Я однажды случайно увидела, как он с мужиком…

– Один раз – ничего не значит, – высказалась Рыся.

Про себя она удивлялась сама себе: что она порет, какую чушь несет?! Но инстинкт подсказывал, что чем абсурднее будут звучать ее реплики, тем скорее прислушается ее собеседница.

– Думаешь? – живо откликнулась девушка.

– Конечно! Мало ли что… Все в жизни бывает… Ты брось пестик в воду, и пойдем поговорим. Тебя как зовут?

– Ната. Но… Как же мне жить? Как?

– Брось, тогда все скажу. А так – никакого разговора не получится.

– Бросить – это значит принять все как есть.

– И прими. И живи дальше. У тебя впереди долгая жизнь. Долгая-долгая. Ты такие вещи совершишь – весь мир о тебе узнает! Потом детей родишь. Не меньше пяти у тебя будет.

– Откуда ты-то знаешь? – с болью откликнулась Ната.

– Вот бросишь свою железяку в воду – расскажу. А так – ничего не скажу и уйду отсюда насовсем.

– На, подавись! – крикнула непонятно кому будущая мировая знаменитость и бросила в воду пистолет.

И в этот самый миг, как раздался водяной плюх, зазвонил телефон. Естественно, Рысин.

– Возьмешь трубку? – спросила Натка.

Она повернулась к Рысе лицом. Только сейчас, заглянув в Наткины глаза, поняла Рыся, какое чудо произошло… В глазах все еще стояла и ждала чего-то невыразимая боль.

А собственная Рысина боль куда-то подевалась. Видно, все силы ушли на последние двадцать минут разговора. Она знала, что сейчас сможет запросто поговорить с Петром. Все то, из-за чего она неимоверно страдала, казалось давно прошедшим.

– Да, возьму, – ответила она Натке и сказала в телефон: – Алло!

– Ры! Наконец-то! Я уж чего только не передумал!

– Все в порядке у меня. Я просто очень занята. Я же все тебе написала: еду в горы, надо проконсультировать одну соотечественницу. Понимаешь? Помочь человеку.

– Все в порядке, Ры! Я просто очень соскучился. И мысли всякие полезли… Тебе никто не звонил?

– Ну как никто? Кто-то звонил. А ты что? Ревнуешь?

Рыся поняла: Петр боялся, что Элеонора поделилась с его женой подробностями собственной интимной жизни.

– Наверное, пора начать ревновать, – со вздохом облегчения проговорил муж.

– Тогда, наверное, и мне пора? – не удержалась Рыся.

– Соскучился я по тебе ужасно, вот что.

– Ну давай, на связи, ладно? Я занята, правда.

– Целую тебя, Крошка Ры.

Муж всегда в минуты особой нежности называл ее так, переиначив Крошку Ру из «Винни-Пуха» в единственную на всем-всем свете Крошку Ры…

– А теперь говори, – велела Натка. – Все говори, как обещала.

– Скажу, – кивнула Рыся. – С чего начать?

– Ты сказала, что знаешь, что со мной будет дальше. Ты сказала, что покажешь, что у тебя в руке.