Эйприл Тухолки - Между дьяволом и глубоким синим морем

Теннисный корт зарос ярко-зелёной травой, пробивавшейся сквозь цементный пол, а сетка была свалена на земле и покрыта листьями. Кто в последний раз играл здесь в теннис? Не могла вспомнить. Стеклянная крыша теплицы тоже прогнулась — отломанные куски валялись на земле, а экзотические растения синего, зелёного и белого оттенка пучками торчали из здания, вытягиваясь к небу. Раньше я ходила туда читать. У меня было много тайных местечек в Ситизене. До того, как я бросила рисовать, они были моими источниками вдохновения.

Мы замедлили шаг, приблизившись к гостевому дому. Это был двухкомнатный дом из красного кирпича, обвитый плющом, как и все остальные постройки здесь. Водопровод был неплохой, а вот с электричеством всё было не так хорошо. Здание стояло под прямым углом к Ситизену. Если бы океан был ртом, тогда Ситизен был бы широким белым носом; гостевой дом — правым глазом; потрепанный лабиринт — левым; а теннисный корт и теплица — двумя родинками над правой скулой.

Мы зашли внутрь и осмотрелись. Дом был пыльным, но уютным и довольно милым: большая кухня со сколотыми чашками в жёлтых ящичках, лоскутное церковное покрывало на мебели в стиле ар-деко и отсутствие телефона.

У нас с Люком давно закончились деньги на оплату счетов, потому в Ситизене тоже не было рабочего телефона. Вот почему я не написала номер в объявлении.

Я не могла вспомнить, кто и когда в последний раз жил в гостевом доме. Какие-то богемные друзья моих родителей, очень давно. На подоконниках лежали тюбики с засохшей масляной краской, а в раковине валялись кисточки — чистые и позабытые. По другую часть лабиринта находилась родительская студия, которая на деле была сараем, все свои работы они всегда творили там. Сарай был наполнен незаконченными холстами и весь пропах скипидаром. Для меня этот запах одновременно был успокаивающим и раздражающим.

Я схватила кисти, планируя выкинуть их, но, коснувшись, почувствовала влагу. Значит, они не принадлежали старым приятелям моих родителей, их недавно использовали.

Я заметила, что Ривер наблюдает за мной, но ничего не говорил. Положив кисти на место, я вошла в главную спальню, немного отстранившись в сторону, чтобы Ривер мог кинуть чемоданы на кровать. Мне всегда нравилась эта комната с красными стенами, выцветшими до розового оттенка, и жёлтыми занавесками в белую полоску. Ривер огляделся и подметил каждую деталь своими шустрыми карими глазами. Парень подошёл к шкафу, открыл верхний ящик, заглянул внутрь и закрыл его. Затем прошел в другую часть комнаты, раздвинул занавески и открыл створки окна с видом на море.

Внутрь комнаты проникли лучи солнца и соленый морской воздух. Я сделала глубокий вдох, как и Ривер; его грудь поднялась, и я смогла рассмотреть обтягиваемые рубашкой рёбра.

Гостевой дом находился дальше от океана, чем Ситизен, но толстая линия синей-пресиней синевы всё равно виднелась в окне. Я заметила большой корабль на фоне горизонта и задумалась, куда же он держит путь, или откуда возвращается. Мне иногда хотелось оказаться на одном из таких кораблей и уплыть в какое-нибудь холодное или же экзотическое место. Но в данный момент во мне не было этого зудящего чувства.

Ривер подошел к кровати и снял чёрный деревянный крест, висевший над её изголовьем. Затем поднёс его к шкафу, открыл верхний ящик, положил крест внутрь и задвинул ящик бедром.

— Ситизен Кейн построил мой дедушка, — сказала я, — но этот коттедж построила бабушка Фредди. К старости она стала очень религиозной, — мой взгляд был сосредоточен на темно-красном контуре, оставшемся на стене, где крест защищал её от солнечного света, из-за которого выцвела краска на открытых участках. — Наверное, она повесила этот крест десятилетия назад, с тех пор он там и висел. Ты атеист? Поэтому его снял? Мне очень любопытно, следовательно, я и задаю вопросы.

Я дёрнулась. Следовательно? Моя привычка читать больше, чем общаться, привела к тому, что я использовала странные слова в бытовых разговорах, даже не задумываясь.

Но не похоже, что Ривер это заметил. Под «этим» я имею в виду, что он, похоже, замечал во мне всё, как и в комнате, потому я не знала, заметил ли он моё не к месту использованное «следовательно».

— Нет, не атеист. Я просто тот, кто не любит спать с крестом над головой, — он вновь взглянул на меня. — Итак, сколько тебе… семнадцать?

— Да. Хорошее предположение. Брат говорит, что я всё ещё выгляжу на двенадцать.

— Значит, мы однолетки, — пауза. — Мои родители отправились в Южную Америку пару недель назад. Они археологи. На это время они решили отправить меня сюда. В Эхо у меня живёт дядя. Но мне не хотелось оставаться у него. Затем я увидел твоё объявление, и вот я здесь. Немного странно, что у нас обоих родители уехали и бросили нас, тебе не кажется?