Юлия Шилова: Разведена и очень опасна

— Вчера.

— Он потрясно выполнил свою работу. Мне нравится, как тебя подстригли.

— Лучше скажи, оболванили. — Брат достал свою неизменную трубку и закурил.

— Не оболванили, а постригли.

— Ты считаешь, что для парализованного сгодится?

— Эта стрижка тебе просто идет, а парализованный ты или нет, не имеет никакого значения. Что на тебя нашло сегодня? В последнее время ты об этом не вспоминал. Ни один здоровый так не живет, как ты — парализованный. Я смотрю, у тебя вчера опять сабантуй был… — Я не могла скрыть своего раздражения.

— С чего ты взяла?

— С того, что прямо у твоей двери валялись женские трусики. Это уже вообще ни в какие ворота не лезет! А если бы кто-то из знакомых приехал?! Позор! — Я раздула ноздри и почувствовала, что меня понесло.

— Что за позор? — перебил меня невыспавшийся брат. — Трусики, что ли, позорные? Да я вроде вчера самых дорогих девчонок заказал. У них рабочее белье всегда дорогое. Они все деньги только на белье и тратят, это ж их основная спецодежда. Они все в «Дикой орхидее» отовариваются. Сейчас это вроде престижно.

— Не трусики позорные, а ужасно то, что они валяются у порога дома! Они от тебя что, голяком убегали?!

— Да я так, почудил немножко… Подурачился самую малость.

— Почудил! Башка седая, а ты все чудишь.

Брат нахмурил брови, выпустил несколько ровных колечек дыма и подкатил ко мне свое инвалидное кресло.

— Санька ты чо?

— Ни чо! — передразнила его я.

— Не с той ноги встала?!

Я посмотрела на мрачного Женьку и произнесла уже более спокойным голосом:

— Просто я беспредел не люблю. Хоть бы меня постеснялся. Я, в конце концов, твоя сестра. Я не заслуживаю к себе хоть какого-нибудь уважения? Почему я должна собирать чужие трусы у твоего порога и спотыкаться о пустые бутылки?!

Брат перестал курить трубку и взял меня за руку.

— Санька, ты мне больше таких вещей никогда не говори.

— Каких?!

Ну, что я тебя не уважаю. Дай Бог, чтобы тебя еще так кто-нибудь уважал-, как я. Ты моя сестра и прекрасно знаешь, что, если что произойдет, я, не раздумывая, за тебя костьми лягу и жизнь отдам. А стесняться мне тебя нечего. Мы с тобой кровные родственники. Ближе тебя у меня никого нет. Почему я должен тебя стесняться? А то, что я вчера покуролесил немного, так ничего в этом страшного нет. Я ж мужик. Имею на это полное право. Ты уж мужика во мне не убивай. Если я три года в инвалидном кресле сижу, это еще не значит, что я уже умер. Саня, я жив, » и ты прекрасно знаешь, что я еще жив. А если я жив, значит, я нормально функционирую. А если ты решила похоронить меня заживо, то знай, что у тебя ни черта не получится.

— Я и не думала похоронить тебя заживо, — тут же смутилась я. — Просто я бы не хотела собирать женские трусы у твоего порога.

— Ты так говоришь, как будто собираешь их каждый день. Это было всего лишь раз. Один-единственный раз.

Я сжала руку брата и сказала извиняюще:

— Просто я беспокоюсь о твоем здоровье.

— О моем здоровье?! — Брат изменился в лице и оттолкнул мою руку. — Ты считаешь меня инвалидом?! Ты и в правду так считаешь? Если я инвалид по документам, это совсем не значит, что я инвалид в душе и инвалид по жизни! Ты не смотри, что я в инвалидной коляске! Не смотри! Я к ней так привык, что порой мне кажется, что я не на колесах, а хожу ногами! Понимаешь, ногами?! — У брата задрожал кадык, а в глазах появились слезы. — Саня, я так тебе верил! Всегда!

Уж я-то знал, что, даже если бы у меня совсем не было ни рук, ни ног, ты бы никогда не назвала меня инвалидом! Кто угодно, но только не ты! Не ты!!! Знаешь, как противно, когда тебе напоминают о здоровье! Просто противно, и все!!! И никогда не смей больше говорить об этом! Я сам позабочусь о себе!

От этих слов мне стало совсем плохо. Я наклонилась к брату, поцеловала его глаза.

— Ну прости меня, пожалуйста. Прости… Я была не права. Не права… Я идиотка! Я дура! Я сволочь! Я гадина! Я самая ужасная и скверная девчонка в этом мире! Я недостойна иметь такого брата, как ты! Слышишь, недостойна!

Я стала сама себя хлестать по щекам и ругать на чем свет стоит. Брат не выдержал, громко рассмеялся, вытер выступившие слезы и притянул меня к себе.

— Ты сумасшедшая!

Поняв, что меня уже простили я наклонилась к нему совсем близко и промурлыкала, как добродушная кошечка:

— Жень, ты меня простил?

— Конечно, разве тебя можно не простить?

— Значит, простил, — торжественно похлопала я себя по груди. — Сама не понимаю, почему я завелась. Пусть они у твоих дверей хоть целыми днями валяются. Я готова их пачками собирать. У меня брат — всем братьям брат! Ходячие мужики не могут того, что ты вытворяешь на инвалидной коляске. От тебя девки голяком, без трусов ломятся! Молодец, братишка, так держать! Даешь им жару!