Алла Демченко - Горький привкус счастья

– Что хотят родственники? Группу инвалидности? Армия? – прервала внутренний монолог Саша.

– В том-то и дело, что уже ничего не хотят. Вот, – Владимир Иванович снова открыл тоненькую папку и взял выписные эпикризы. – Смотри сама. Вначале лечился у нас, в смысле в Москве, потом – в Германии. Вот еще Израиль. И снова у нас.

Владимир Иванович аккуратно сложил выписки на столе и накрыл их широкой морщинистой ладонью. Значит, к этому вопросу они возвращаться не будут.

– А история с ним приключилась, со слов родителей, такая: среди полного благополучия, в расцвете, так сказать, творческих сил, – легкая, едва заметная усталость сквозила в голосе заведующего, – мальчику стало неинтересно жить.

– Мальчику-то сколько?

Возраст она всегда уточняла потому, что к категории мальчиков заведующий относил всех без исключения мужчин не старше шестидесяти лет.

– Мальчик – это я образно. За тридцать. А вот причина болезни… Причина – неизвестна. Зарубежные светила об этом открыто нам не говорят. Но, судя по диагнозу на две страницы, не нашли они причину. Смотри, Александра, – Владимир Иванович развернул папку так, чтобы Саша могла сама убедиться в его словах. – Обследовали очень добросовестно. Все, что могли. А результаты, если очень не придираться, почти в норме.

– Эти Лагуновы хотят, чтоб мы еще дообследовали их сына?

Саша с легким недоумением посмотрела на Владимира Ивановича.

– Сашенька, после такого обследования мы уже ничего не можем дообследовать. Общее состояние ухудшается, отказывается от еды, не разговаривает, одним словом – собрался человек помирать, а ему не дают родственники.

– Владимир Иванович, – Саша понизила голос, – вы же знаете – Лагунов не наш пациент. С ним психиатры должны разбираться. Это их профиль. Вот увидите, выплывет вялотекущая шизофрения. Вам это надо?

– Мне не надо. Но это распоряжение, если хочешь знать, главного. Лагунов поступает в наше отделение, в твою палату. – Заведующий пропустил разумные сетования Александры и как-то еще больше состарился.

Может, Владимир Иванович действительно боится, что его уйдут, и оттого идет на поводу у главного? А ведь раньше никогда не держался за кресло. Никаких поблажек никому не было. И не помнит Саша, чтобы заведующий клал к себе в отделение непрофильных больных.

– Владимир Иванович, пусть, конечно, поступает в мою палату, раз вы так решили. Но, может, лучше к Дуднику? – с надеждой спросила Александра. – Дудник представит все свои научные регалии, и родственники успокоятся. А если родственники такие, как вы говорите, то, может, к Елизавете в палату? Она быстро расставит все точки. И тогда…

– Саша, регалии Дудника помогают неврастеничкам. И это всем известно. А у нас не тот случай. И Елизавета твоя мне всю плешь проест, когда…

Мелкая незаметная дрожь пробежала по телу и сконцентрировалась между лопатками. В одно мгновение ординаторская наполнилась непонятным гулом. Казалось, по коридору на бешеной скорости несется машина. Воздух в кабинете стал плотнее, отчего Саша глотнула его полным ртом и закашлялась.

– Саша, с тобой все в порядке?

Шум внезапно исчез. Голос заведующего стал более внятным.

– Все нормально. Я хочу поговорить с родственниками. А если действительно их сын наблюдался раньше у психиатра?

– Дался тебе тот психиатр! Я же говорю – уехали они. Все, что считали нужным, сказали главному. С этим вопросом вроде все. И вот еще…

В горле образовался комок. Сердце ухнуло в груди. Пусть сколько угодно скандальных «лагуновых» с непрофильными диагнозами, только не уход Владимира Ивановича. Только не уход.

– Саша… Я ухожу на пенсию, – боясь, что Саша его перебьет, Владимир Иванович поднял руку. – Вопрос уже решен наверху. Да и сколько можно работать? Не знаю, кого главный видит на моем месте, но я вижу только тебя. Я главному так и сказал.

– Владимир Иванович, вы же знаете мой ответ. Это не мое. Я не смогу. Здесь нужен другой человек. Другого склада. Лучше Елизаветы никто не справится. Вы же сами знаете. Спасибо, конечно. И… Я, скорей всего, уеду в Германию. Мне пришло приглашение в клинику. Я должна дать ответ.

– Конечно… Конечно… Раз приглашают, то… решать тебе. Но… Мне очень жаль…

Владимир Иванович поднялся из-за стола и подошел к шкафу, потом – к окну. Посмотрел на кактус, попробовал на ощупь землю в горшке, словно этот кактус был тем самым главным, что его волновало. От нервного мельтешения заведующего у Саши разболелась голова. Она смотрела во все глаза на Владимира Ивановича, не понимая, откуда у него, всегда сдержанного и спокойного, взялась эта старческая нервозность. Да еще этот непрофильный пациент.