Яна Егорова - Русский [СИ litres]

О том…

– Уходи отсюда, – процедила сквозь зубы, глядя и не глядя на него. – Ты ничего не дождешься.

Развернулась, он даже не пытался меня остановить, и так же быстро и решительно направилась туда, откуда пришла. Лишь возле лестницы обернулась. Зачем-то. Может быть, удостовериться, что омоновец ушел. А может быть, подтвердить свою надежду, что не послушал меня.

Он не послушал. И все еще был здесь. Ни сказав практически ни слова – сказал все.

Не двигалась с места. Чуть дольше, чем надо было. Чуть дольше, но достаточно для того, чтобы Андрей, как будто поняв что-то для себя, как безумный сорвался с места и подлетел ко мне. Сжал, затянул в свои объятья!

– Лена, Леночка, стрекоза моя маленькая, – мое лицо утонуло в его горьких поцелуях, а голова безвольно поддалась им, горя в этом долгожданном сумасшествии. – Прости, прости меня, прости…

– Уходи, – упрямо шептала ему. Он слышал меня, но не уходил. – Андрей, уходи, закончилось все.

– Ничего не закончилось! Ничего! – с болью прорычав эти слова, он поднял мой подбородок и… произошёл взрыв!

Это уже не был фейерверк, это был настоящий взрыв! Его губы подхватили мои и трепетно, осторожно поцеловали их. Через этот поцелуй, простое прикосновение, я почувствовала весь объем его тяжелого ожидания и глупой надежды, которой не суждено было сбыться.

– Едем… едем домой, – хрипел он, сжимая руки на моей спине. – Лена, возвращайся. Прошу тебя…

Твердила «нет», как полоумная. Твердила. Твердила… Твердила даже когда, мы ворвались к нему домой, в ту квартиру, которую я покинула больше двух недель назад.

Я въехала в квартиру верхом на Андрее. Обнимая омоновца руками за шею, и ногами обвив его торс. Мы целовались, целовались как ненормальные. Доехали до его дома в полном тумане и уже у самой двери в квартиру вцепились друг в друга, словно два оголодавших зверя.

– Ленка, Леночка моя…

Не смогу сказать с точностью, закрыли ли мы входную дверь. Он уронил меня на кровать в спальне, где я уже очень давно не ночевала. Уронил и накрыл своим телом, подтянулся на своих сильных руках, чтобы захватить в плен мои губы, чтобы обнимать меня и любить. Он целовал мое тело сквозь свитер, сквозь джинсы, целовал всю – от макушки и до самых кончиков пальцев на ногах.

– Стрекоза… Прости меня за все, прости… Я, я виноват перед тобой и буду… всю жизнь буду извиняться. Это я сделал тебе больно. Разлучил с семьей… Я идиот. Эгоистичный идиот, прости меня, стрекоза. Я… сошел с ума. Люблю тебя больше жизни, Леночка… Маленькая моя…

– Замолчи уже, – сказала, подтянув здоровенного омоновца к себе, чтобы снова поймать его губы.

– Я… – хрипел он, – я не буду приставать. Не бойся. Не буду ничего делать. Спасибо… спасибо, что ты вернулась…

Его боль и страдания лились на меня бесконечным потоком, и я все-таки сдалась. Он виноват. Он, безусловно, виноват. Но и я тоже хороша. Мы оба стоим друг друга, и оба тоскуем друг по другу.

Он действительно не собирался приставать, поэтому я взяла его руку и просунула ее под свой свитер, положила его ладонь на холмик своей напрягшейся от возбуждения груди.

– Н-нет, не надо, Лена, – сглотнув, но удержавшись, возразил омоновец, но я упорно удержала его ладонь там, куда положила ее. Все мое тело уже больше получаса горело в агонии, лишь только почувствовав его рядом. И оно словно засияло, переливаясь всеми оттенками наслаждения, когда, наконец, сдался он сам и, получив мое разрешение, набросился на свою непослушную стрекозу. Но сначала я получила еще один обжигающий поцелуй. Его губы танцевали на моих, то сжимая их, то открываясь, позволяя нашим языкам встретиться и доводя меня этим до исступления.

Мой свитер улетел первым. За ним последовал лифчик. Но самым нереальным оказался момент, когда могучее натренированное тело омоновца опустилось между моих ног. Когда набухшие соски на моей груди скользнули по его коже, и я прижалась к нему всем телом, чтобы получить те ощущения, о которых не раз вспоминала за эти недели. Они снились мне. Ночью во снах и днем на лекциях. В дороге, в раздумьях, где угодно. Я все время видела его. И не могла понять, почему же так сильно испугалась Андрея в первую нашу ночь. Сейчас, когда его тело и руки согревали меня, прижимали к себе, согревали своей страстью, увлекали за собой, я не могла понять, как отказалась от этого. От его любви, его обожания, отказалась от своего Андрея.

Подцепив верх моих джинсов на ягодицах, он стянул их с меня, отбросил в сторону и вернулся к своей стрекозе. Я была готова завыть, когда почувствовала его мужскую силу у себя между ног. Но он не спешил входить в меня. Продолжал нежно целовать мои губы, мою грудь, ласкал обжигающим языком соски и шептал что-то невероятное, пока я практически потребовала, жадно вцепившись ногтями в его спину, потребовала, чтобы он вошел в меня. Застонала, перестав чувствовать под собой что-либо, когда он ворвался в меня! Его мощные бедра разбили все мое противостояние, доказав в очередной раз его правоту. Мы созданы друг для друга. Как бы я не обижалась на его глупое решение, но он был прав.