Лариса Королева - Тайна трех подруг

От такого рода «новостей» пошла кругом голова. Он и сам не мог себе объяснить, какая сила так неудержимо повлекла его тогда вдруг в Тольятти. Наврал с три короба родителям, выпросил денег на билет и приехал на первое заседание суда.

Пока прокурор зачитывал обвинение, Евгений разглядывал сквозь мощные прутья железной решетки худенькую блондиночку и все силился понять: возможно ли такое, чтобы эта девчушка застрелила двоих человек? А Наташа? Как могла девушка, с которой он десять лет проучился в одном классе, подружиться с закоренелой преступницей, заручиться поддельными документами и сбежать с награбленным? Задумавшись, он даже не сразу понял смысл донесшегося до него обрывка фразы «…и дочь Евгению, дата рождения — первое мая 1984 года…»

Евгений страдал от близорукости, пока не сделал операцию в Микрохирургии глаза, и отличался крайней рассеянностью, пока не занялся аутотренингом, но с математикой у него дела всегда обстояли хорошо. Нетрудно было вычислить, что Наташа родила ребенка именно от него. Тогда становилась очевидной причина ее внезапного побега из родительского дома. Но как могла она стать соучастницей преступления, эта милая молчаливая девочка из его детства, смотревшая на него влюбленными глазами?

Но тягостные раздумья заглушала самая главная мысль: дочь! У него есть дочь, и Наташа в честь отца назвала малышку Евгенией. Хотя кто его знает, какое теперь у ребенка имя, если свидетельство о рождении фальшивое. И все же он — отец! Даже несмотря на то, что потерял свою дочь дважды: сначала еще до ее рождения, а потом вторично — когда Наташка снова скрылась в неизвестном направлении. И Евгений понимал, что на этот раз не скоро узнает, в каком.

Он не мог позволить себе такой роскоши, как посещение всех судебных заседаний и, обаяв девушку-секретаря, принялся названивать ей из Москвы с тем, чтобы она сообщила ему дату вынесения приговора. Прилетел еще раз. Глядя на изможденную Ринату, стоящую в клетке, как оловянный солдатик, и мужественно выслушивающую свой приговор, он сказал себе фразу из любимого в детстве фильма «Вендетта по-корсикански»: «Через пятнадцать лет ты встретишь ее у ворот тюрьмы». Она должна была вывести его к Наташе и дочери.

Как и Наташа, Евгений завел себе связную. Регулярно названивал в Димитровград вышедшей замуж и родившей двойняшек Нелли, справлялся, нет ли новостей о Наталье. Та только посмеивалась, прекрасно понимая причину повышенного интереса Евгения к бывшей однокласснице. Нелли не была математиком, но она была женщиной, которая прекрасно умеет вычислять даты появления на свет младенцев, и давно уже догадалась, что Евгений приходится отцом Наташиному ребенку.

Тогда, на суде, Евгений не смог заставить себя подойти к своей несостоявшейся теще. А она не заметила его или не узнала, ведь это Наташа приходила в дом Балакиревых, а он к ней — никогда. Да и что он мог сказать Анастасии Алексеевне? Я — тот самый подлец, что бросил вашу беременную дочь? Он не бросал — просто ничего не знал. Конечно, Евгений не рассчитывал, что придется жениться в восемнадцать лет, но уж точно не оставил бы беременную от него девушку. Как жаль, что она оказалась настолько гордой и независимой, что не пожелала разыскать его и сообщить о ребенке. Все могло бы сложиться иначе.

— Но ведь Наташа приезжала к вам в Москву в декабре восемьдесят шестого года, приходила к университету, — возразила Света. — А вы прошли мимо нее, обнимая девицу, с которой у вас был роман.

Господи, какая нелепость! Не помнит он этого дня! Не видел он Наташи, не слышал ее робкого окрика сквозь декабрьскую метель. Да и не было у него на тот период ни одного серьезного романа. По крайней мере, настолько серьезного, чтобы пройти мимо Наташки, сделав вид, что не узнал. Но разве теперь оправдаешься?

Разве объяснишь, какое нагромождение досадных нестыковок и нелепых случайностей помешало встретить, как он собирался, за воротами зоны Ринату в момент ее освобождения! Разве девочки поверят, что он уже нанял частного детектива и вручил этому бывшему менту первый аванс, чтобы тот занялся поисками Ринаты Снежиной?

Разве докажешь, что не стал бы он мотаться на суды в Тольятти, если бы Наташка была ему совершенно безразлична? Сказать, что любил — значит соврать. Сказать, что мечтал о встрече — ничего не сказать. Иногда ему очень хотелось, чтобы Наташу арестовали. И тогда он смог бы доказать свое отцовство и предъявить претензии на дочь. Иногда он жалел бывшую одноклассницу, вспоминая шелковистость волос и мягкую податливость тела той доброй девочки из детства, которую так и не успел полюбить всерьез.