Лаура Кнайдль - Не. Прикасайся ко мне

Он точно знал, что делал, и своим знанием он показывал моему телу, что нужно делать, и помогал мне принять это новое ощущение, которого я сама так долго не могла добиться.

– О боже, Лука…

Моя дрожь стала сильнее. Внутри меня трепетал каждый нерв, а потом жар между ног словно взорвался. Лука не прекратил меня целовать, пока я переживала свой первый оргазм. Лишь когда спала последняя волна моего удовольствия, он отстранил губы.

Все тело дрожало, когда я соскользнула с Луки. Я положила голову ему на грудь и постаралась отдышаться, одновременно осознавая, что произошло.

– Черт возьми! – повторила я комментарий Луки.

Он засмеялся.

– Это всегда так хорошо?

– Нет, иногда еще лучше.

Еще лучше? Я не могла себе этого представить. То, что сейчас произошло, для меня уже было за гранью возможного.

– Это было невероятно, – сказала я и оперлась на локти, чтобы смотреть на Луку. – Спасибо.

Он самодовольно улыбнулся.

– Не за что, но если ты хочешь оказать мне услугу, ты могла бы снять с меня наручники.

Я поцеловала кончик его носа.

– С большим удовольствием.

Лука и я долго оставались в постели в тот день.

Было уже далеко за полночь, когда мы задумались о сне. Мы говорили обо всем и ни о чем, и в какой-то момент, незадолго до того, как вернулись его родители, Лука прошмыгнул в свою старую комнату, чтобы взять одежду и DVD. Прижавшись друг к другу, мы наконец посмотрели первую часть фильма «Железный человек».

Утром я ожидала, что мною овладеют стыд и раскаяние из-за того, что мы делали, но воспоминание о случившемся наполнило меня лишь радостью и новым желанием. Я все еще не могла поверить, как далеко мы зашли и как чудесно это было.

Я не знала, что значила эта ночь для моего душевного состояния, которое со времени прибытия в Мелвью и так уже сильно улучшилось. Но для Луки и меня она значила все, и, возможно – вполне возможно, – я действительно возьму его с собой на один из наших сеансов с доктором Монтри. Он заслужил узнать по меньшей мере часть правды, после того как полностью доверился мне.

– О чем ты думаешь? – спросил Лука и поцеловал мое плечо.

Я улыбнулась ему и повернулась на бок, подперев голову рукой.

– Ни о чем. Я только спросила себя, что ты собираешься сегодня делать.

Лука перевел взгляд на заснеженный балкон: за окном все еще падали отдельные снежинки. Он вздрогнул и подвинулся ближе ко мне.

– Мои планы состоят из глинтвейна, печенья и посещения Гэвина.

– Я все забываю, что он тоже из Бринзона. Он близко живет?

Лука покачал головой:

– На другом конце города. Раньше он тоже жил в этом квартале, но его семья переехала. Я надеюсь, что Апрель или родители отвезут меня.

– Я тоже могу тебя отвезти.

– Я не хочу, чтобы твой VW ездил в такую погоду.

– Эй, моя машина приехала из Мэна. Она может это выдержать.

– Возможно, но я нет. – Лука прижал свои холодные пальцы к моей талии.

– Печка, – сделала я вывод. Она работала нерегулярно, а если работала, воздух в VW становился невыносимо душным и пах горелой резиной.

– Печка, – подтвердил Лука и провел рукой вниз по моей спине, пока его пальцы не продвинулись под резинку трусиков. – Хочешь навестить со мной Гэвина?

Я покачала головой. Последние двадцать четыре часа были очень богаты экспериментами, и я не хотела бросать вызов своему счастью, знакомясь еще и с семьей Гэвина.

– Я останусь здесь. А что будут делать Апрель и твои родители?

– Не знаю. Мы могли бы встать и спросить их.

Джоан, Руссель и Апрель сидели на кухне, на столе все еще стояли остатки завтрака.

– Доброе утро, – приветствовала нас Джоан сияющей улыбкой и сразу встала, чтобы подогреть нам рогалики. – Хорошо спали?

– Замечательно, – ответил Лука и поцеловал маму в щеку. Было очень мило наблюдать, как он делал это всякий раз, когда видел ее. – Прекрасно быть дома.

– Если это так прекрасно, ты мог бы навещать нас чаще.

Лука виновато потупил голову:

– Я знаю. Я знаю. В следующем году.

Руссель фыркнул:

– В прошлом году в это время ты говорил то же самое.

– Намерения существуют для того, чтобы нарушаться, мистер я-буду-каждый-год-худеть-на двадцать-фунтов, – сказала Апрель и ласково похлопала папу по животу.

– Что я могу сделать, если Джоан так хорошо готовит?

– А, теперь это моя вина?

– Частично, – откликнулся Руссель с извиняющейся улыбкой.

И в этот момент меня настигла зависть, так неожиданно и внезапно, как снежный ком на школьном дворе. Она коварно ударила меня по затылку и, холодная как лед, стекала по моей спине. Как бы я хотела иметь такого отчима, как Руссель, – ласкового, необременительного и заботливого. Алан был совсем другим, по крайней мере, для меня. Я не сомневалась в том, что он любил мою маму, хотя их отношения имели совсем другую динамику, чем отношения Джоан и Русселя. Алан всегда смешил Нору, и он был хорошим полицейским, об этом свидетельствовали медали, которые он собрал в течение лет. Он был не только плохой, и я просто не понимала, что такого было во мне, что заставило его обращаться так со мной.