Эмма Скотт - Свет между нами

А теперь и любовью к Киту. Из всех женщин, стайками вившихся вокруг него, точно голуби вокруг статуи, он выбрал меня. Казалось, сердце разорвется от переполнявших его чувств. Однако место в квартете я заработаю честно, поскольку отдам игре всю себя.

Конечно, я сыграю Моцарта, произведение своего духовного наставника, взывающего ко мне сквозь века совершенной, по моей оценке, музыкой. Я чувствую ее каждой клеточкой своего тела, всей душой, и хотя я всегда играю с открытым сердцем, с Моцартом я раскрываю свою истинную сущность.

Первые три ряда концертного зала имени Элис Тулли занимали подающие надежды музыканты. Одни бормотали себе что-то под нос, другие бросали на меня уничижительные взгляды. Все знали, что я встречаюсь с Китом, но это не имело значения. Во мне жила музыка, и я собиралась выпустить ее на волю.

Я исполнила для Кита и двух взиравших на меня с сомнением руководительниц-студенток, как и он учащихся на последнем курсе, великолепную каденцию к концерту Моцарта № 5 для скрипки с оркестром. Я настолько ушла в музыку, что не видела, как выражения их лиц смягчаются, а сомнения сменяются потрясением и восторженной радостью. Настолько погрузившись в нее, я не замечала, как, слушая мою игру, перестают хмуриться мои соперники-музыканты. Я жила музыкой до самого конца и очнулась от аплодисментов – тихих для почти пустого зала, но оглушительных для выступающего. Они словно пробудили меня от сладкого сна.

Меня обступили со всех сторон, осыпая комплиментами и поздравляя, хотя не прошло даже половины выступлений. Одни вытирали с глаз слезы, другие качали головой.

– Потрясающе. Пробрало до глубины души.

– Безумно завидую тебе, но в хорошем смысле, клянусь!

– А я-то считал тебя просто новой пассией Кита…

Это фраза меня зацепила:

– Новой пассией?..

Однако меня тут же подхватил и закружил в воздухе Кит.

– Мы отхватили себе суперзвезду? – смеялся он. И чмокнув, прошептал на ухо: – По-моему, я люблю тебя, Шарлотта.

Глаза защипало от слез. Мое сердце точно не выдержит и взорвется от счастья. Я поцеловала его, вложив в поцелуй все свои чувства.

– Я тоже тебя люблю.

До премьеры концерта оставалась неделя.

Я отдыхала в своей комнате студенческого общежития вместе с Мелани Паркер. Она выиграла в «Струнах весны» завидное место виолончелистки, и к концу первой сыгровки, прошедшей месяц назад, мы уже стали с ней лучшими подругами. Своим прагматизмом и стрижкой «паж» на темных волосах она напоминала мне Велму из старых мультфильмов, которые мы с Крисом смотрели в детстве. Я читала в интернете глупые шутки, и мы с Мелани смеялись над ними.

– О, подожди, вот хорошая. В чем разница между пианистом и богом?

– Ты это серьезно?

– Бог не считает себя пианистом, – я игриво поиграла бровями.

– Да ну тебя. Как может такой талантливый человек, как ты, быть такой легкомысленной хохотушкой? Это выше моего понимания.

Я со смехом пожала плечами.

– А почему все музыканты обязательно должны быть скучными и серьезными?

– Очередная шуточка?

– Хотя нет, не все музыканты такие, – задумчиво протянула я. – Моцарт в своих письмах никогда не брезговал сортирным юмором.

– Только ты находишь это очаровательным, – Мелани бросила взгляд на часы сквозь очки в форме кошачьих глаз. – Черт, мы опаздываем.

Мы собрались и уже пошли на выход, когда оставленный мной на столе мобильный зазвонил.

– Тик-так. Время идет, – заметила Мелани у двери, подняв футляр с виолончелью.

– Дай мне минутку, – я спешно вернулась к столу и взглянула на дисплей телефона. – Это бозменский номер. Звонят из моего родного города, – не родители и не Крис, их номера определились бы.

– Ты знаешь, как я «люблю» опаздывать, – нетерпеливо постучала ногой по полу Мелани.

Лучше бы я послушала ее и не ответила на звонок. Лучше бы оставила мобильный на столе и пошла на репетицию. У меня было бы еще несколько часов блаженного неведения, прежде чем случившееся, точно нож гильотины, разделило мою жизнь на Прошлое и Настоящее. Прошлое было наполнено светом, любовью и музыкой. Настоящее – темнотой, холодом и тишиной.

– Алло?

– Шарлотта? – спросил мужской голос, подрагивающий и задыхающийся от слез.

– Дядя Стэн?

– Привет, милая, – судорожный вздох, на грани рыдания. – У меня плохие новости. Тебе лучше присесть.

Грудь сдавило, сердце пропустило удар, а после заколотилось как сумасшедшее. Я не двинулась с места. Я оцепенела.