Таррин Фишер - Испорченная кровь (ЛП)

др о в а м е н я беспокоят. Мне бы не хотелось

замёрзнуть. Снаружи много деревьев. Если бы мы

могли выйти на улицу. У нас были бы дрова.

— Комната с каруселью, — произносит он. —

Не считаешь ли ты это странным? — голос мужчины

ясный и чёткий. Тот, который Айзек использует с

пациентами. Я не одна из его пациентов, и мне

совсем не нравится, что врач так со мной говорит.

— Да, — просто отвечаю я.

— Книга? — его голос становится хриплым. —

Там не было ничего о карусели, не так ли?

— Нет, — говорю я. — Не было.

В этом не было необходимости.

— Как думаешь, может ли это быть один из

твоих поклонников? Кто-то одержимый?

Не хочу думать об этом, но это уже приходило

мне в голову. Я не хочу быть ответственной за всё.

— Возможно, — произношу я осторожно. — Но

это не объясняет твоего нахождения здесь.

— Получала ли ты какие-либо угрозы, странные

письма?

— Нет, Айзек.

Он поднимает на меня взгляд, когда я называю

его имя.

— Сенна, необходимо хорошенько подумать.

Это может иметь значение.

— Я думаю! — огрызаюсь я. — Не было

никаких странных писем, даже по электронной почте

ничего не приходило. Ничего!

Он кивает и идёт к холодильнику.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я,

поворачиваясь на сидении, чтобы видеть его.

— Приготовлю нам что-нибудь поесть.

— Я не голодна, — произношу быстро.

— Мы не знаем, как долго были без сознания.

Ты должна поесть и выпить что-нибудь, или будешь

обезвожена.

Айзек

начинает

доставать

продукты

из

холодильника и выкладывать их на столешниц у. Он

достаёт стакан, наполняет его водой из-под крана, и

протягивает мне. У воды странный цвет.

Я беру его. Как можно есть или пить сейчас?

Заставляю себя проглотить воду, потому что он стоит

надо мной в ожидании.

Смотрю невидящим взглядом на снег снаружи,

в то время как Айзек хлопочет у плиты. Печь газовая

и выглядит совершенно новой.

Затем мужчина возвращается к столу, держа две

тарелки, каждая из которых с омлетом. Запах

вызывает у меня тошноту. Он ставит одну передо

мной, и я беру вилку. Оружие у нас есть, его так

много: вилки, ножи... можно предположить, что если

бы кто-то и вернулся, т о не оставил бы нам все эти

вещи, с помощью которых мы могли бы напасть на

него. Я озвучиваю свои мысли, и Айзек кивает.

— Знаю.

Конечно, он уже думал об этом. Всегда на два

шага впереди...

— Твои волосы изменились, — говорит

мужчина. — У меня ушла минута, прежде чем я узнал

тебя... наверху.

Я таращусь на него. Неужели мы на самом деле

говорим о моих волосах? Остро осознаю свою седую

прядь. Проверяю, что хорошенько спрятала её за

ухом.

— Я отрастила их.

Положить еду в рот, разжевать, проглотить,

положить еду в рот, разжевать, проглотить.

Мы больше не говорим о моих волосах. Когда я

доедаю, то объявляю, что мне нужно в туалет. И

прошу его пойти со мной. Здесь только один туалет,

и он в спальне, где я нашла Айзека. Он ждёт за

дверью с ножом в руке. Прежде чем мы покинули

кухню, Айзек прихватил тот, который больше. Это

почти смешно, но не совсем. Большой нож, большая

рана. Я выбрала себе нож для стейка. Он прост в

обращении и чертовски острый.

Я облегчаюсь и подхожу к раковине, чтобы

вымыть руки. Над ней висит зеркало. Смотрю на себя

и вздрагиваю. Мои волосы безжизненные и жирные,

и эта широкая двух сантиметровая седая прядь,

которая появилась, когда мне было двенадцать,

выделяется на фоне бледного лица. Я делала всё,

чтобы избавиться от неё: закрашивала, отрезала,

выдёргивала

волосок

за

волоском.

Цвет

не

становился

серым.

Я

просидела

в

десятках

парикмахерских на протяжении многих лет, и

каждый стилист говорил мне то же самое: «В этом

нет смысла... она не принимает цвет». Независимо от

того, что я делаю, она всегда возвращается, словно

упрямый сорняк. В конце концов, я сдалась. Старая

часть меня победила.

Открываю воду, она шипит и в течение

нескольких секунд напоминает приступ кашля,

прежде чем начинает течь слабой коричневой струёй.

Я брызгают на лицо и немного пробую. На вкус она

противная. Ржавчина и грязь.

Когда я выхожу из ванной, Айзек протягивает

мне свой нож мясника. Я должна положить свой нож

на пол, чтобы держать его, так как моё запястье

повреждено.

— Мне тоже нужно, — говорит он. — Не дай