Дмитрий Февралев: Преданная любовь

Из раздумий меня вывел повернувшийся в двери ключ. Это Ник вернулся. Он посмотрел на меня и, видимо, понял, что что-то не так. Мне не хотелось откладывать наш разговор.

– Ты убийца, – сказала я ему.

Он не оправдывался, а только молчал. Когда мой словесный запас иссяк, я пошла собирать свои вещи. Ник продолжал молчать. Я двинулась к выходу, и только в этот момент он попридержал меня за плечо.

– Утро вечера мудренее. Нельзя садиться за руль в таком состоянии.

– В этом случае ты принесёшь своей Команде ещё одну жертву. Отпусти руку, меня тошнит от твоей физиономии, – был мой ответ.

Больше Ник не чинил мне препятствий, и я ушла. На середине пути к родительскому дому стало понятно, что моя тошнота имеет отнюдь не виртуальный характер. В конце пути, вспомнив некоторую свою женскую хронологию, я сделала вывод, что Ник действительно имеет прямое отношение к моему недомоганию. Ужас объял меня. Парадокс судьбы: моё желание стало явью в тот момент, когда это было совсем не ко времени. Что я скажу ребёнку, когда он спросит меня об отце? Солгу, что его папа – лётчик? Или скажу правду, что его отец – убийца?

По моему виду маме было нетрудно понять, что случилась какая-то катастрофа.

– Что произошло? Где Никита? – спросила она.

– Мы расстались с ним, потому что он – убийца. И ещё: кажется, я беременна.

Мама по-своему поняла ситуацию.

– Никита не хочет ребёнка? Он уговаривал тебя сделать аборт?

– Он даже не знает о ребёнке. Дело не в этом.

Я ей всё рассказала.

Меня мутило целый день. Перед сном ко мне подошла мама.

– Послушай, Танюша. Каким бы он ни был человеком, но ты обязана поговорить с ним. Ты сейчас несёшь ответственность не только за себя, но и за того, кто находится у тебя внутри.

– Сколько ни говори, мертвецов от этого меньше не станет. И зачем моему ребёнку такой отец?

На следующий день Ник приехал ко мне. Я привела себя в порядок, насколько это было возможно, и приняла его. Чувствовалось, что он много думал. Его утомлённый взгляд упёрся в меня, бледную, сидевшую на кровати и обнимающую руками ноги.

– Мне надо тебе кое-что сказать, – произнёс он.

– Я тебя слушаю.

– Я не хотел этой трагедии. Ты же знаешь, что мне претит вид крови. Но законы сегодняшнего дня требуют волевых решений. Поэтому эту фирму нельзя было оставлять на рынке. Однако из этого абсолютно не следовало то, что необходимо было применять оружие. Эти сволочи из секретной службы Командора просто не хотят шевелить мозгами. Они привыкли действовать старыми методами, и им наплевать на то, что жизнь не стоит на месте. А теперь мы отмываемся от последствий их работы. Я не отдавал приказа на убийство, поверь мне.

Я молчала. Он был очень убедителен. Если бы я заметила, что Ник действительно очень переживает по поводу случившегося, то, наверное, простила бы его. Но нет, его исповедь, скорее всего, напоминала отчёт о причинах неэффективного выполнения задания. Я вдруг подумала о погибшей девушке. О чём она думала в последние минуты перед смертью? Наверное, о том же, о чём думалось тогда и мне. О скором и долгом счастье в совместной жизни с любимым мужчиной. А в следующую ночь руки человека, ставшего причиной её смерти, страстно ласкали моё тело. Я собрала свою волю в кулак. Мне нельзя было дать ему одержать надо мной верх.

– Ты не обычный человек, а мозг Команды. Твои слова имеют сокрушающую силу. Ты виноват в том, что не создал систему, правильно передающую приказы сверху вниз. Кровь этой девушки и смерть её отца навсегда останутся на твоей совести. Нам больше нет смысла продолжать разговор, Никита Владимирович.

Ник развернулся к выходу. Внезапно он обратился ко мне:

– Я вижу, ты неважно себя чувствуешь.

Всё кончено, подумала я. Сейчас он обо всём догадается.

– Это не то, о чём ты думаешь, – резко сказала я.

– Видимо, мы съели с тобой плохой шашлык. Меня так же мутило весь прошлый день, – продолжил он.

– Спасибо за информацию, – облегчённо ответила я.

– Прощай, дорогая. Может быть, я когда-нибудь встречу женщину, которая простит мне все прегрешения, включая и мою работу.

И он ушёл. Я смотрела в окно, и его фигура для меня то увеличивалась, то уменьшалась, застилаемая слезами в моих глазах. Он всё-таки ещё подумал обо мне, но Команда, в конце концов, неминуемо должна была вытравить из него всё человеческое.

Ник оказался прав. На следующий день тошнота полностью прекратилась, и никаких признаков беременности больше не было. Я не сдержала слово, данное себе, и у меня нет ребёнка от этого мужчины, но мне не совестно за это. Каждый человек имеет право на ошибку, и это был всё-таки не тот человек.