Элла Жежелла - Красивые и некрасивые

Привет, меня зовут Мирослава, мне шестнадцать, я некрасива и влюблена. Ударение падает на факт № 3. Некрасивая. Остальное, кажется, не имеет значения… Никакого. Это тяжело.

Ничего. Сегодня я скажу ему, как он мне дорог!

Расскажу, иначе останусь одна навеки.

Это решение пришло неожиданно. Надоело, что денно и нощно щемит в грудной клетке, но не ломается, а, значит, ходить мне надтреснутой ещё долго.

Не верится, что когда-нибудь мысли о Нём смягчатся до горьковатой ностальгии – время еще не начало обратный отсчет в сторону равнодушия. Занозище!

Я набрала номер. Колени подогнулись, голос сел.

– Да? – отозвался Он.

– Поговорить надо. Ты так не считаешь?

– Да, пожалуй.

– Предлагаю на нашей аллее, скажем, в 6. Сегодня же.

– Подойдёт.

– Пока.

Закончив разговор, я на ватных ногах пошла на кухню, взяла Дюшес (вкус детства), забралась на подоконник, воображая, как подам правду и его реакцию.

Конечно, это – поза. Героиня сидит на подоконнике, погружаясь в топкую меланхолию, но окно мешает ей слиться с природой в элегии умирания от жизненной несправедливости. Я не могла избавиться от ощущения, что на меня направлена камера, фиксирующая каждое движение. Жестокие зрители, вы не дождетесь от меня слез.

Только про таких кино не снимают.

Вот будь я красавицей, фриком, девицей, избившей одноклассника, и выложившей запись кровавой бойни на You tube – другой вопрос.

Если считать, что жизнь – кино, то такими героинями, как я, удачно оттеняют главных персонажей. Иногда нам, второстепенным по значимости, дают Оскара, так как в экспрессивное «Кушать подано» мы можем вместить всю свою жизнь без комплиментов и страстных романов, но в титрах имя все равно не будет первым, и, что самое важное, история-то не о нас.

Как утомительно проживать собственную жизнь лишь внутри чужих!

Происходящее казалось привычным, даже приятным. По крайне мере, не унизили. Но, сколько раз меня ни кусали, вирусом цинизма так и не заразили, посему воспринимать ситуацию со здоровым сарказмом у меня не получалось.

Я старалась сидеть прямо, надменно вскинув голову, надеясь, что моя губа не подрагивает, выдавая разочарование. Впрочем, это не имело смысла – Элина и Дима меня не замечали.

– Я и не знала, что нравлюсь тебе! – хихикала моя лучшая подруга. – Ты больше времени с Мирой проводил! – Элина кивнула на пень, забыв, что я стою справа, а не слева. – Чем же понравилась, если мы и не общались почти?

– Ты – очаровательная девушка, Элина! Но меня, конечно, не внешностью привлекла, а своим духовным миром, – сказал Дима, заглядывая в её вырез.

– Считаешь, что я – интересный человек?

– Это сразу видно – горячо подтвердил он.

А ведь Дима этот мне так понравился!.. Пятикурсник, образованный, состоявшийся. Даже какое-то свое дело мутит, вроде.

Мы с ним нормально так общались, Дима этот выражал бурные восторги: «Редко встретишь молоденькую девушку, с которой есть, о чем поговорить!». И тут выясняется, что он-де был влюблен в «богатый внутренний мир» Элины.

– Завтра у нас что? Суббота!!! Ну, сам Бог велел! Давай сходим в клубешник! – предложил Дима.

– Это приглашение на свидание? – кокетливо улыбнулась Элина. – Ты же знаешь, у меня был долгий роман и расставание болезненное, так что я пока не готова к новым отношениям…

– Да, понимаю, – он припал губами к ее руке. Такой галантный. – И готов ждать, Элина. Можешь не считать это свиданием. Я просто хочу, чтобы вечер у тебя прошел, как и положено юной девушке. Ну, и увидеть тебя, само собой, лишний раз. А?

– Хорошо.

Дима снова поцеловал ей ручку:

– Ну, пока, Элина. До завтра.

– А с моей подругой попрощаться? – кокетливо улыбнулась Элина.

– Да, в самом деле, – растерялся Дима, кинув на меня рассеянный взгляд. – Я совсем о тебе забыл, Мира!

– Не сомневаюсь.

– Пока, Мира.

С детства не люблю, когда меня так называют! Что, жалко потратить секунду жизни, чтобы назвать полным именем – Мирослава?

– Ага, – кивнула я, – бывай! – не хотелось желать «Удачи», как прощалась до этого. Ненавижу лицемерие. Выражая мои истинные эмоции, следовало сказать ему «Пропади ты пропадом!»

Мне хотелось домой. Зальем разочарование тремя ручьям слёз, и все уже не будет казаться непоправимо-несправедливым!

…

Придя домой, решилась на разговор с мамой.

– Хочу переделать нос, когда мне стукнет восемнадцать! Все! Надоело страдать мне!