Наталья Солнцева - Пятерка Мечей

– Мама! – завопил Николай, хватаясь за голову. – Замолчи! Ты ничего не поняла! Я туда больше не пойду… При чем тут ваше время?! Боже, как мне все надоело! Дай мне пройти.

Он обошел Берту Михайловну и принялся ломиться в дверь своей квартиры, не соображая, что она заперта.

– Дай ключи! – потребовал он у матери.

– Ничего я тебе не дам! Иди и выгони свою подружку из чужого дома!

Николай посмотрел на мать безумными глазами, плюнул и побежал вниз по лестнице.

– Господи! Вот вырастила несчастье на свою голову! – воскликнула старая актриса и подошла к двери квартиры Альшванга, которая осталась приоткрытой. – Эй! – крикнула она.

Ответа не последовало. Берта Михайловна приложила ухо к щели и прислушалась. За дверью царила тишина. Госпожа Эдер поколебалась, но делать было нечего: придется выкуривать пьяную шлюшку. Наверняка, спит беспробудным сном после бурной ночи…

Старая актриса решительно открыла дверь и вошла в темную прохладу прихожей. На вешалке висело пальто Анны Григорьевны, и больше ничего. Странно, однако…

Обойдя всю квартиру, от кухни до ванной, Берта Михайловна удивилась еще больше. В помещении никого не было! Старая дама почувствовала себя неуютно. Вспомнились жалобы Анны Григорьевны и страхи Лизы… паника на лице сына…

Берта Михайловна выбежала вон, закрыла двери на замок и положила ключи на тумбочку в своей спальне. Анна Григорьевна выпила с вечера снотворного, и теперь крепко спала. Старая актриса с сочувствием посмотрела на нее и отчего-то перекрестилась, хотя это не входило в ее привычки.

– Господи, спаси и помилуй! – пробормотала она, отправляясь на кухню готовить завтрак. – Хоть бы скорее покупатель нашелся!

Маклер, которому Анна Григорьевна позвонила, как только проснулась, охотно согласился взяться за продажу квартиры. В случае успеха, в котором он не сомневался, учитывая качество жилья, сделка обещала быть прибыльной.

Количество покупателей, приходивших смотреть квартиру Альшванга, резко увеличилось. Но, несмотря на интерес людей и относительно невысокую цену, что-то не складывалось. Покупатели с энтузиазмом ходили по комнатам, одобрительно кивали головами, обещали завтра позвонить, и… исчезали.

Маклер потерял терпение и принялся названивать потенциальным клиентам повторно, чего раньше никогда не делал. У них находились десятки причин, по которым квартира не могла быть ими куплена. Одним не хватало денег, другим подворачивались более подходящие варианты, третьи внезапно уезжали в командировки, у четвертых резко изменялись семейные обстоятельства… Словом, квартира, будто заколдованная, никак не могла привлечь следующего владельца. Вдобавок ко всему, несмотря на предупреждения маклера и просьбы Анны Григорьевны, слухи о «нечистой силе», якобы, водившейся в бывшем жилище режиссера, просочились за пределы дома и дошли до покупателей. Это окончательно отбило у людей стремление приобрести квартиру. Даже маклер опустил руки.

– Не стоит терять надежду, – успокаивал он расстроенную Анну Григорьевну. – Я буду продолжать поиски. Не может быть, чтобы не нашелся желающий иметь в собственности такое прекрасное жилье!

Однако, в глубине души, он сомневался. Бывают случаи, когда какое-то помещение продать просто невозможно! Оно годами ждет своего часа, и приблизить желанный миг может помочь разве что счастливая случайность.

В гостиной у Анны Наумовны, на столе, стояли чудесные орхидеи. Их было много, и Князев прикинул, сколько они примерно стоят… Сумма получилась немалая. Такой презент мог себе позволить только достаточно обеспеченный человек. Скорее всего, это мужчина. Дамы друг другу таких дорогих цветов не дарят.

– Откуда цветы? – как бы между прочим, спросил он, когда Анна принесла из кухни кофейник.

Она молча наливала кофе, не глядя на Князева. Это показалось ему плохим признаком. Виталий Андреевич неплохо изучил характер Анны и знал, что если она сразу не ответила, то думает, как это сделать помягче. А в смягчении нуждаются только неприятные известия. В этом ее молчании Князев всегда чувствовал опасность для себя.

Она подала ему чашку, и он, как обычно, поцеловал ее руку. Анна не забрала руки, но и не улыбнулась в ответ, не прижала ладонь сильнее к его губам. Князев почувствовал, как липкий, отвратительный страх наполняет его сердце. Вопрос об орхидеях так и крутился у него на языке, но задавать его во второй раз Виталий Андреевич не решился. Он пил кофе, не ощущая его вкуса, и никак не мог упорядочить мечущиеся в его голове, взбесившиеся мысли.