Мэри Стюарт: Не трогай кошку

– Извините. Это действительно все, в точности как мы услышали. Видите, здесь он был не в силах говорить и остановился. Он оставался в сознании и беспокоился, поэтому мы дали ему высказаться. Насчет последнего слова я не уверен. Я думал, это могло означать «Благослови его», но полицейский не сомневался, что «Благословение». Говорит ли вам это хоть что-нибудь?

– Нет. Какие-то обрывки. Ничего такого, что бы стоило упоминать. Можно подумать... то есть, если он знал, насколько тяжело его состояние, можно подумать... знаете, просто какие-то поручения.

– Ну что ж, может быть, эти записи обретут смысл позже, когда у вас будет время подумать.

– Там что-то про письмо. Может быть, в нем все и написано. Он не оставил письма?

Я знала ответ заранее. Если бы для меня осталось письмо, Вальтер сразу же отдал бы его мне.

– Боюсь, что нет. И он ничего не отправлял отсюда в последние дни. Я проверял. Но возможно, вчера он взял письмо с собой, чтобы отправить из Бад-Тёльца. В таком случае оно на пути к Мадейре. Без сомнения, оттуда его отошлют к вам домой.

В последних словах я уловила колебание. Наверное, было что-то странное в мысли, что от умершего придет письмо. Но мне так не казалось. Это был просвет в тучах того мрачного дня. Наверное, что-то отразилось на моем лице, потому что Вальтер мягко добавил:

– Это только предположение. Если он даже что-то послал, то, может быть, и не вам.

– Я выясню это, когда вернусь домой. Конечно, мне следовало ехать домой, в Англию, и все было уже приготовлено, чтобы я могла отвезти прах отца в наше поместье, как он хотел.

– И что потом? – спросил Вальтер. – Вы собираетесь остаться там?

– Придется, наверное, пока все не уладится.

– Это может занять много времени.

– Конечно. Тут будут чудовищные сложности, но я полагаю, мистер Эмерсон сделает все возможное. Наверное, папа говорил вам, что владения переходят не ко мне, а к ближайшему наследнику мужского пола? Это папин двоюродный брат, Говард Эшли, который живет в Испании.

Вальтер кивнул:

– Ваш стряпчий что-то такое говорил мне по телефону. Он сказал, что не смог прямо связаться с мистером Говардом Эшли. Тот, кажется, болен.

– Да. В последнем письме папа тоже сообщал мне об этом. Вирусная пневмония. Думаю, дядя Говард довольно плох. Полагаю, он еще долго не сможет заниматься делами. Во всем придется разбираться Джеймсу и Эмори.

– Я тоже так думал. Похоже, это одна из тех забот, что занимали вашего отца. Эмори – странное имя, не правда ли?

– Пожалуй. Это старое саксонское имя, оно время от времени появляется в нашей семье. Наверное, это то же, что Элмерик.

– А, тогда я уже слышал его в Германии. Они близнецы, не так ли, Джеймс и Эмори?

– Да, самые настоящие. Когда они были детьми, никто не мог их различить, кроме близких, а иногда, если братья нарочно старались, то и близкие путались. Теперь их различить легче, но и сейчас не поручишься, кто из них кто, если они постараются тебя одурачить. Им по двадцать семь. Эмори старше на полчаса или около того.

– Значительная разница, когда дело касается наследования поместья, – сухо заметил Вальтер.

– Старый, рушащийся дом, который так и не может оправиться от наводнения, что случилось десять лет назад, – так же сухо сказала я, – несколько акров заросшего парка да развалины фермы. Скромное наследство.

– Все в таком упадке? А Джон любил его.

– И я люблю.

– А ваши троюродные братья?

– Не знаю. Почему бы и нет? Они выросли там, как и я. У дяди Говарда был дом менее чем в миле оттуда. Но не знаю, захотят ли они повесить такой жернов себе на шею. Эти старые прекрасные жернова требуют денег.

– Насколько я понимаю, у ваших родственников средств в избытке.

– Думаю, да.

Но захотят ли они потратить их на Эшли – это другой вопрос. Однако я не стала говорить этого вслух. Я не слишком много смыслю в грузоперевозках, которыми дядя Говард занялся несколько лет назад – разве что дело всегда казалось прибыльным. В первые дни, когда фирма была еще довольно скромной, ее контора располагалась в Бристоле, и семейство жило неподалеку от нас – в Вустершире. Потом, когда близнецам шел тринадцатый год, а Френсису исполнилось одиннадцать, их мать умерла, и все трое, по сути дела, поселились в нашем поместье. Каникулы они целиком проводили у нас: их отец неделями пропадал в Бристоле, а его домашнее хозяйство было в таком беспорядке, что моя мать в конце концов вмешалась и взяла всех моих троюродных братьев к нам. У нас в те дни было просторно. Впрочем, у дяди Говарда тоже. Но хотя между ним и моими родителями никогда не было ничего похожего на неприязнь, в одном доме они ужиться не могли. Почти каждые выходные трое мальчишек отправлялись к отцу, пока, пять лет спустя после смерти их матери, дядя Говард не уехал в Мехико на переговоры о какой-то сделке. Там он встретил юную мексиканку и женился на ней. Она была из богатой семьи, ее родители вели торговлю вином. Дядя Говард вел переговоры с ее отцом, Мигелем Перейрой, который владел долей в весьма прибыльном деле в Хересе. Дядя увез молодую жену в Европу, и в конце концов они поселились в Испании. Эмори занял место в бристольской конторе, а Джеймс в основном перемещался между Бристолем и Испанией.