Елена Арсеньева - Правда во имя лжи

Джейсон проследил за направлением его взгляда – и ощутил, что его собственные глаза тоже лезут на лоб. Борис, потный, всклокоченный, как бы еще более намасленный, чем обычно, сжимал пистолет и медленно водил дулом от лохматого незнакомца к незнакомцу высокого роста, застывшему рядом с Соней номер два.

Джейсон немного разбирался в русском оружии и сразу узнал «макаров». Как говорят русские, убойная сила! Вдобавок на стволе глушитель…

Борис держал опасное оружие умело, да и выражение лица не предвещало ничего веселого, сразу видно было, что Немкин не замедлясь пустит пистолет в ход:

– Ну! Встать к стене!

Лохматый послушался. Тот, в белом халате, мешкал, и тогда Борис вцепился в руку второй Сони, рванул к себе, обхватил за горло и приставил дуло к ее виску:

– Считаю до трех.

Незнакомец в белом халате сверкнул на него сузившимися глазами, но повиновался. Тогда Немкин оттолкнул от себя девушку, да так, что она не удержалась на ногах и упала в разлапистое кресло, стоявшее недалеко от кровати. Попыталась вскочить, однако Немкин замахнулся на нее пистолетом:

– Сидеть! – И вторая Соня повиновалась, затравленно оглядывая комнату.

– Ни суя хебе! – на каком-то неведомом Джейсону диалекте сказал лохматый парень, упершись глазами в первую Соню. – Лида… Лидочка, это ты?! Что ты здесь делаешь, Христа ради? Неужели в очередной раз потеряла память?!

В голосе его звучало злое ехидство, и первая Соня так и вспыхнула:

– Заткнись, Леший! Какого черта тебя сюда принесло?!

– Ну как же, золотко? – Леший попытался недоуменно развести поднятыми руками, однако Борис перевел на него дуло, и тот оставил попытку. – Во-первых, Бориска остался должен мне за… сами знаете, за что. А во вторых, ты просила встретить тебя с московского поезда? Я встретил. Ты просила тебе помочь? Я и помогаю. Правда, не тебе, а твоей сестре, но какая, в сущности, разница? Вас ведь не отличишь, близняшек.

Матушка Пресвятая Богородица! Глаза Джейсона уже устали недоуменно вытаращиваться. Расскажи ему кто-нибудь еще сегодня утром, что он попадет в такую переделку – не то Шекспир, не то водевиль, – поднял бы того человека на смех. Близнецы! Нет, просто невозможно поверить…

Вот почему Борис и его сообщница так удивились, когда он назвал ее Соней Богдановой. Ее, оказывается, зовут Лида. Лида – в сером костюме. А та в красном, чрезмерно открытом сарафане, – Соня.

Та самая, настоящая Соня Богданова…

И Джейсону вдруг захотелось повторить вслед за лохматым Лешим – с теми же интонациями умиления и восторга: «Так вот ты какой, цветочек аленький!»

Но вместо этого он высказал то, что было на сердце:

– Я так счастлив, что вы живы, Соня!

– В чем дело? – насторожился Борис. – Вы знакомы?

– Это мы с вами знакомы, – с ненавистью взглянула на него Соня. – Припоминаете, добренький свидетель моего отвратительного алиби? С вами – знакомы. Ну и с сестрицей моей вчера утром я имела большое счастье познакомиться. А этого типа вижу первый раз в жизни.

– Мы знакомы заочно. – Джейсон обиделся на «типа» и не смог этого скрыть. – Вы мне писали в Австралию, помните? Вы откликнулись на мое объявление в газете, прислали фото, а потом видеокассету. Вы согласились приехать ко мне в Сидней. Я даже выслал вам деньги и билет. Но потом вы попали в аварию – как ваше здоровье, кстати? Все прошло, надеюсь? Я так переполошился, что решил немедленно выехать в Россию. Но получил письмо о вашей смерти. Это случилось два года назад, и не могу выразить…

Джейсон умолк. Он и сам не ожидал, что воспоминания причинят ему такую боль. Не ожидал, что возможность смотреть на Соню причинит ему такое счастье…

– Я никогда в жизни не писала ни в какую Австралию, – растерянно пробормотала Соня, оглянувшись на парня в белом халате, и Джейсон вдруг ощутил ужасную ревность к нему, почти ненависть. Догадка ударила в сердце, и он спросил высокомерно:

– Господин Аверьянов, я полагаю?

– Вынужден вас огорчить, – столь же высокомерно ответил тот. – Моя фамилия Струмилин.

– Костя Аверьянов был моим мужем, – быстро сказала Соня. – Однако он умер год назад.

– Как долго вы были женаты? – взволнованно спросил Джейсон, и Соня ответила:

– Год.

– То есть поженились в августе позапрошлого, девяносто восьмого года? – прикинул Джейсон – и ошеломленно покачал головой, потому что ему все вдруг стало понятно.

– Неужели?.. – пробормотала Соня. – Неужели это подстроил Костя?.. Он за мной ухаживал, попросил фотографию, а потом вдруг заставил сняться на видеокассету, так что получился целый фильм. Потом стремительно сделал предложение, мы поженились, он поселился у нас с мамой и, помню, очень волновался за ту почту, что приходила в его старую квартиру. Да-да, я припоминаю какую-то телеграмму из Австралии, Костя что-то страшно врал насчет нее, мы еще поссорились из-за этого… Ох, боже ты мой… Да нет, не может быть!