Татьяна Устинова - Жизнь, по слухам, одна!

Ну никак не может измениться, пока приходится ломиться и пробиваться!..

Молодая певица Семен, которую позабыли в Пулкове, полулежала в неудобном пластиковом аэропортовском креслице, всем своим видом демонстрируя, что она несчастна, оскорблена, и вообще!..

В руках Семен держала какую-то электронную игрушку, кажется, «геймбой». Будучи начертанным по-английски, это слово имеет некую смысловую нагрузку, а по-русски, да еще вслух, звучит несколько неприлично, да еще певица Семен все время ошибочно называет эту штуку «гомебой»!

– Вот и «гомебой» виснет, это не «гомебой», а говно какое-то! – повторяла она плачущим голосом. – Кто это купил?! Я спрашиваю, кто это купил?!

Так как возле нее никого не было, кроме замученного отдувающегося толстяка неопределенного возраста, ему и приходилось брать на себя ответственность за все преступления человечества, совершенные против певицы Семен.

– Девочка моя, ты не волнуйся, это водитель купил, а он дебил, как все водители, вот и получилось!..

– Да-а, у него получилось, а у меня настроение плохое перед самым концертом! Тебе же петь не надо, ты, недоделанный! – Тут Семен задрала ножку и ввинтила острый каблучок толстяку в задницу. Толстяк засмеялся тоскливым смехом, и Семен тоже засмеялась – веселым. Видимо, это была такая шутка и над ней нужно было смеяться.

Норковая шубейка у певицы задралась, так низко Семен съехала в креслице. Загорелое подтянутое плотное пузцо с проколотым пупочком слегка оголилось. В пупочке болталась висюлечка.

Владика немедленно затошнило.

Нет, он знал, конечно, что проколотые пупки – это о-очень, о-очень сексуально! И, кажется, Дженнифер Лопес, или Бритни Спирс, или Пэрис Хилтон, или все три вместе прокололи себе не только пупки, но и еще какие-то части тела, и Джастин Тимберлейк, Энрике Иглесиас и Себастьян Леб пришли от этого в полный восторг и в ответ немедленно сделали себе татуировки на каких-то вовсе неподходящих частях, но Владик Щербатов ничего не мог с собой поделать. Его тошнило, и все тут!..

– Ну когда, когда мы уже поедем! Вот опоздаем на репетицию, будешь тогда знать!

– Репетиция у нас завтра, радость моя. – Толстяк обмахивался какой-то газетой, редкие волосы прилипли ко лбу. – А сейчас мы приедем в отельчик, ты ляжешь в кроватку, будешь спатьки, и так до самого утречка! И утречком красивенькая, отдохнувшая…

– Да, отдохнувшая! «Гомебой» виснет, за мной никто не едет, и вообще, хватит! Я улетаю в Москву! Сколько это будет продолжаться?!

– Здрасте, – сказал Владик Щербатов, решив, что тянуть больше нет смысла. – Я за вами. Поедем?..

…Вот день какой поганый, а?.. Бывает же такое!

– Ну, наконец-то! Мы вас заждались, молодой человек! Семен устала, замерзла, завтра у нее ответственнейший концерт. А вы все никак, все никак…

– Это не ко мне, – пробормотал Владик, подхватывая чемодан. – Это все к нашей Елене Николавне. Она меня как отправила, так я сразу и приехал!

– Ну, с Еленой Николаевной я разберусь, это уж будьте уверены! Просто моя подопечная согласилась спеть только из уважения к Никасу и его продюсеру… – Толстяк поспешал за Владиком, который уходил большими шагами в сторону раздвижных дверей, и все говорил, говорил безостановочно. Певица Семен, не торопясь, шла за ними.

Она была «начинающая», и мало кто знал ее в лицо, кроме того, на эстраде слишком много одинаково прекрасных лиц, одинаково белокурых волос и одинаково жидких голосишек, чтобы с первого взгляда отличать их друг от друга, поэтому певицу Семен узнавали мало, но все равно останавливались, чтобы поглазеть на такое чудесное чудо.

Конечно, темные очки, закрывавшие три четверти лица – от ухоженного лобика до надутого силиконового ротика. Осенним вечером в тускло освещенном Пулкове очки эти были как нельзя кстати. Потом, разумеется, леопардовые ботфорты, доходящие почти до груди, и венчающее их произведение пластической хирургии, в волнах и всплесках дорогого белья и стразов – куда ж без них?! Белая шубейка решительно не могла сдержать напора пластической хирургии и все время расходилась на рельефных полусферах так, чтобы полусферы эти были хорошо видны со всех сторон. Белые разметавшиеся волосы, достигавшие до середины спины, были обрызганы чем-то специальным и сверкали и переливались каждый раз, когда певица Семен встряхивала головой.

Кто ж пропустит такую красоту?!.

– Господи, они все на меня пялятся! – бормотала себе под нос «начинающая» Семен, время от времени всверкивала «улыбкой звезды» и вновь потупляла глаза – именно так, должно быть, улыбались Пэрис Хилтон или Бритни Спирс и именно так потупляли глаза!..