Виктор Бэнис: Тени

Через несколько минут я увидела свет фар. Приподнявшись, чтобы меня можно было увидеть, я замахала руками, и через секунду была в объятиях Кена.

Нас завертел водоворот неотложных дел. Машина с Элизой и Дэйвисом разбилась, упав на дорогу, проходившую под обрывов, на глазах у Кена. Дэйвис умер почти сразу. Элиза в очень тяжелом состоянии находилась уже на пути в больницу.

Надо было позаботиться о Мэгги. Кен вызвал ей скорую помощь, потом осмотрел мою ногу и наложил повязку.

— Лучше подожду тебя здесь, — сказала я, когда он предложил помочь ему перевести Мэгги в больницу. — Если ты принесешь мне одну из старых тростей, что лежат у тети в чулане, я как-нибудь смогу передвигаться по дому.

— Постараюсь вернуться как можно скорее! — крикнул Кен, уже стоя в дверях, когда санитары на носилках унесли Мэгги в подъехавшую машину скорой помощи.

Однако вернулся он только к рассвету. Вместе с ним, опираясь на его руку, вошла ожившая, хотя еще слабая, Мэгги.

— Я знаю, что многим обязана тебе, — сказала она со слезами на глазах. — Дорогая, сколько тебе пришлось перенести ради меня! Но обещаю, я отплачу тебе за все!

— Что вы! Вы и так много для меня сделали! — ответила я. Потом вспомнила и спросила: — А Элиза?

Мэгги опустила голову и заплакала.

— Элиза умерла в больнице на моих глазах. Перед смертью она бредила, — сказал Кен.

— Бредила? — Мэгги вскинула голову. — Доктор, позвольте с вами не согласиться!

— Не понимаю, — сказала я, глядя на них.

— Элизе показалось, что она увидела Бадди, — пояснил Кен. — Она сказала, что его призрак заставил ее свернуть к обрыву.

Я удивленно уставилась на Кена.

— Да, там был какой-то мальчик. Но это был обычный мальчик из округи. Он видел, как я упала, и выбежал из-за кустов, чтобы мне помочь. Элиза заметила его и пыталась объехать, чтобы не сбить, но не справилась с управлением. Так они полетели с обрыва.

— Элиза утверждала, что это был Бадди, — тихо, но твердо сказала Мэгги. — Она ясно видела его. Он стоял прямо в свете фар. Это так напугало ее, что она потеряла голову и не смогла справиться с машиной.

На стене, за спиной тети, висел один из портретов Бадди. Я задумчиво посмотрела на него. Конечно, Кен был прав. Элиза бредила и в бреду принимала незнакомого мальчика за того, кого убила много лет назад. Но теперь мне было нетрудно понять, почему она ошиблась. Вспоминая паренька, который спас меня, и внимательно рассматривая портрет, я увидела, что они очень похожи. Конечно, в темноте я не очень хорошо рассмотрела мальчишку, но меня охватило чувство суеверного страха.

— Она просто бредила, — сказал Кен еще раз и обнял меня за плечи.

Мэгги упрямо покачала головой.

— Нет, я никогда не соглашусь с этим. Все эти годы, со дня смерти Бадди, я страдала от чувства вины, которое вряд ли кто-нибудь сможет понять. Благодаря рассказам Элизы я поверила в то, что он перед смертью обвинял меня за то, что я оставила его. Это чувство вины отравляло мою жизнь, каждую мысль, каждый поступок. Может, я и была такой сумасшедшей, какой Элиза пыталась представить меня. Во всяком случае, я вела себя очень глупо.

— Но это объяснимо, — сказала я. Мэгги благодарно улыбнулась.

— Спасибо, но мне не нужны оправдания. Все это уже в прошлом. Я одолела собственную глупость. Потому что верю: Бадди действительно вернулся. Нет, не в тех сеансах и посланиях, которым я верила раньше. Кен уже рассказал мне, как они проделывали это, и теперь я понимаю, что они одурманили меня, потому что я хотела быть одурманенной. Но я верю, что Бадди вернулся сегодня ночью не только, чтобы спасти Мари и меня, но и чтобы показать мне, что я прощена! Что мои страдания кончены!

Она замолчала.

— Ну, как человек, посвятивший себя науке, я не уверен, что могу принять эту теорию, — сказал Кен. — Но, бывает, и наука ошибается.

Я снова взглянула на портрет Бадди. Заявление Мэгги тронуло меня, и на короткий миг показалось, что Бадди улыбнулся мне.

— Есть вещи, которые нам трудно понять, — сказала я, чувствуя на своем плече приятную, успокаивающую тяжесть руки Кена.

Я приехала в Орлиное Гнездо через год. За это время особняк сильно изменился. Мэгги там больше не жила. Она, казалось, помолодела, сбросив со своих плеч ужасный груз, и вернулась к роскошной жизни, насыщенной бурной деятельностью. Ее лицо, не менее красивое, чем двадцать лет назад, снова замелькало на обложках журналов. Ее имя упоминалось чуть ли не в каждой статье, часто в связи с любовными историями. Она готовилась к дебюту на сцене в пьесе, написанной специально для нее. Короче говоря, Мэгги Бэрк снова была звездой, и, может быть, даже более яркой, чем раньше.