Энн Стюарт - На восходе луны

За кустами стоял автомобиль.

Ей бы идти дальше. Миновать эти заросли, не оборачиваясь. Но нелегкая подтолкнула, неудержимо понесла Энни туда. Шаг, другой и в следующее мгновение она узнала серебристо-голубую «тойоту». Обшарпанную и помятую. Ту самую, в которой Клэнси доставил их из аэропорта.

Наверное, в машине никого нет. Должно быть, с ней что-то случилось, и Клэнси, съехав с дороги, отправился за подмогой. Хотя никаких признаков аварии Энни не заметила. Как будто машину специально завели в кусты и припрятали.

Энни решительно полезла в заросли. В ноздри вновь шибанул отвратительный запах. Никаких кровавых лилий поблизости не было, а вот запах был тот же, что в Мексике.

И Клэнси все же оказался в машине. Энни увидела, как он сидит, сгорбившись и ткнувшись лицом в рулевое колесо. А на продырявленном лобовом стекле багровела запекшаяся кровь.

Приближаться Энни не стала. Никакого смысла в этом не было. Как не было и сомнений, что Клэнси мертв — затылок его был снесен начисто. С трудом подавив в себе крик, Энни попятилась. К горлу подкатил комок, дыхание перехватило.

В следующее мгновение чья-то невидимая рука обхватила её сзади, а железные пальцы стиснули горло. Охваченная животным ужасом, Энни, словно обезумев, пыталась бороться; она слепо лягалась и отбивалась руками от неведомого врага.

Боль захлестнула её столь внезапно и была столь невыносимой, что перед глазами все померкло. Тело Энни конвульсивно задергалось в немой агонии, и она почувствовала, что проваливается в бездонный и темный колодец пустоты и боли; в колодец, выход из которого был только один. Смерть.

Уже закончив полет во мраке, Энни напоследок выдавила из своего онемевшего горла одно имя. Имя человека, которого пыталась призвать на помощь.

Маккинли молча смотрел на бездыханную Энни. Она распростерлась на траве, безмолвная и беспомощная. Переступив через её обмякшее тело, Джеймс приблизился к «тойоте, » стараясь ни к чему не прикасаться. С первого же взгляда он определил, что Клэнси убили около двух часов назад, и что Энни тут ни причем.

Хотя он и до сих пор всерьез не подозревал её. И тем не менее, Маккинли никогда и ни в чем не полагался на случай. Тем более что однажды его едва не прикончила совершенно безобидная с виду пожилая монашенка. Божий одуванчик. А ведь Энни Сазерленд, что ни говори, была дочерью Уина. Трудно было заранее предугадать, на что она способна. И на кого могла работать!

Стиснув зубы, Джеймс отошел от простреленной «тойоты». Клэнси всегда был ему по душе. Вдвоем они прикончили не одну бутылку виски, и с честью выходили из многих переделок. А теперь… Мало кто из старых друзей ещё оставался в живых. Раз, два и обчелся. А если ещё точнее, то — один лишь Мартин. Причем и он, наверное, не надолго.

Джеймс присел на корточки возле Энни. Лицо её посинело, дышала она с трудом. Джеймс до сих пор не понимал, что его остановило. Нажми он только чуть посильнее, и все было бы кончено. Он оставил бы её тело в машине, радом с трупом Клэнси, и смотался отсюда, к чертовой матери.

Впрочем, нет, он уже знал, почему пощадил Энни. За мгновение до того, как потерять сознание, она позвала его на помощь. Его! Стоило ей только позвать его по имени, и он дрогнул. Дал слабинку.

Да, связавшись с Энни, он сам подписал себе смертный приговор. Теперь Джеймс знал это наверняка. С уверенностью, леденящей душу. Он откинул с лица Энни пряди спутавшихся волос. У основания шеи уже наливался зловещего вида синяк. Да, такая бледная и мягкая кожа, как у неё — настоящее раздолье для синяков. Энни достаточно будет взглянуть на себя в зеркало, чтобы понять: ещё миг, и Маккинли прикончил бы её.

Да, нужно было просто отпустить её. С глаз долой. Но Джеймс не доверял дочери Уина. Услышав, как она вышла из дома, он украдкой выбрался следом. А увидев, как она, свернув с дороги, углубилась в заросли, окончательно уверился, что Энни встречается с сообщником.

Но оказалось, что Энни просто обнаружила очередной труп. Второй — за полгода. Сперва был Уин, а теперь вот — Клэнси.

И за ними последуют другие.

Когда Энни очнулась, её окружал кромешный мрак. И ещё — боль. Безумная, агонизирующая. Энни поразило, что она не чувствует собственную шею — та была словно парализована. Она попыталась повернуть голову, и чуть не вскрикнула от невыносимой боли. Голова закружилась, словно от перепоя, и Энни поспешно закрыла глаза. Лучше — вечная тьма, чем эта чудовищная боль.