Галина Романова - Соперница с обложки

– А Тамара?! Как она-то могла? Кто бы мог подумать? – заместитель удрученно покачал головой. – Вот так работаешь, работаешь бок о бок с людьми и не знаешь, что от них ждать.

– В отличие от тебя, мой дорогой, я иллюзий на ее счет никогда не питала. Знала, что она сволочь порядочная. Но чтобы настолько… – Марианна судорожно вздохнула, приложив руку к заслезившимся глазам. – Аллочку никогда ей не прощу.

– В убийстве ее она все же созналась, – кивнул, подтверждая, заместитель. – И в убийстве Суркова тоже. Перепугалась, говорит, что шантажировать ее станут до конца жизни. Потом перепугалась, когда Суркова на машине сбила, и ума не хватило вернуться за портфелем и забрать улику… Потом, конечно, пока время шло, она все варианты обыграла. И даже от убийства вашей дочери отнекивалась.

– Потом сломалась, – кивнула Волина и вдруг глянула на него затравленно: – Ты знаешь, мой дорогой, как легко можно сломать человека?! Он настолько уязвим и слаб, что… И это очень больно и противно! Нет никакого героизма, понимаешь, нет его! Есть просто боль и презрение к самому себе, к своей слабости… Ладно, ступай. С докладом к вечеру, идет?

– Идет, – заместитель кивнул, старательно скрывая удивление. К переменам в характере его начальницы он все еще не привык.

– Ксюшу позови, пожалуйста.

– Хорошо…

Ксюша вошла, как всегда осторожно выверяя шажки и на Марианну почти не глядя.

Ждет – поняла Волина, – ждет очередной ее сволочной выходки. Бедная, бедная девочка! А ведь все равно ее не бросила. Хороший ребенок хороших родителей.

– Почему, девочка моя? – обычным своим вкрадчивым тоном начала Волина, решив ее немного попугать.

– Простите? – Ксюша потупила взгляд, а блокнот в ее руках задрожал. – Простите, Марианна Степановна, я не понимаю!

– Почему ты спасла меня, девочка моя? – Волина вышла из-за стола, подошла к своей секретарше, обняла за плечи, разворачивая к себе. – Я же была такой гадиной, и по отношению к тебе тоже, почему ты спасла меня? Ты только выигрывала от моей смерти.

– Вы опять про квартиру? – вспыхнула Ксюша и неучтиво сбросила с себя ее руку. – Я там не живу, если хотите! Я сейчас…

– Я все знаю, где ты сейчас, – мягко укорила ее Волина. – Возвращайся, я все оформила на тебя неделю назад. И вещи свои вывезла, чтобы не давили на тебя.

– Игорь против. – Ксюша потупила взгляд.

– Уговорим твоего Игоря. Можете обменять две маленькие квартиры на одну большую. Ваше право… Кстати, он хороший, если тебе интересно мое мнение. – Марианна подошла к окну, с болью уставившись на злополучный гвоздь, о котором теперь уже тоже знала. – Хороший и надежный. Настоящий мужик!

– Правда?! – Ксюша заулыбалась. – Спасибо, Марианна Степановна!

– Да за что же, девочка?

– За такие слова! Мне так важно было знать ваше мнение, честно!

– Почему? – Она пожала плечами, поворачиваясь к секретарше. – Ты ведь так и не ответила. Почему ты спасла меня? Я не достойна таких великодушных хлопот с твоей стороны.

– Мне было плохо без вас, Марианна Степановна. Честно, честно! Сначала легко… первые три часа. А потом плохо.

– Почему?

Горло сдавило так, будто на него снова легли чужие безжалостные пальцы. Ну почему, господи, ты направил ее на путь истинный только теперь, пропустив через страшный гулкий коридор смерти?! Почему не научил любить ближних своих много раньше? Тогда, когда они так все в этом нуждались!..

– Насколько тяжело с вами, Марианна Степановна, – постаралась быть до конца честной Ксюша, – настолько же тяжело и без вас. Честно, честно!

– Хорошо. Спасибо тебе…

Она прикрыла лицо ладонью, будто потирала лоб, на самом-то деле слезы скрывала. За дымом теперь не спрячешься, врачи были единодушны в своем мнении – курить ей больше нельзя. Вот приходилось прибегать к уловкам: то отвернется, то лоб потрет, то в стол залезет.

– Иди, Ксюша, и… – Марианна глянула на нее с затравленной беспомощностью. – И позови его.

– Хорошо. – Ксюша пошла к двери, но вдруг остановилась и попросила: – Вы помягче с ним, Марианна Степановна. Ему очень тяжело сейчас.

– Я понимаю. Его жену посадят теперь в тюрьму, – кивнула Волина, снова ожесточаясь.

– Нет, не из-за этого. – Ксюша замотала головой, приводя в движение отросшую челку, которая так не нравилась Волиной прежде и которую та теперь вовсе не замечала. – Ему из-за вас тяжело.

– Вот как! С чего это? – Брови сами собой привычно полезли наверх, хотя в сердце не было прежнего надменного холода, оно сейчас все сморщилось от боли.