Лидия Ульянова - Убийство девушку не красит

Вернувшись с каникул, она в первый же день встретила Его и обрадовалась, как родному. Заулыбалась приветливо, приготовилась заговорить. Но Он лишь мазнул по ней взглядом и прошел по своим делам со своими «своими», не удостоив Катю вниманием.

Зато Его товарищ познакомился с Катей запросто, быстро превратившись из знакомого в приятеля, из приятеля в…

На соседнем кресле Катя разглядела темно-красную книжечку, невесть как выпавшую из алкогольных соседских недр.

Паспорт!

Не в силах терпеть, осторожно, прямо на сиденье, Катя перевернула его лицевой стороной и утробно ойкнула: прямо на нее смотрел с обложки знакомый трехглавый орел. Боже!..

Секунду помешкав, – любопытство сгубило кошку, – открыла и по слогам прочитала: Поярков Михаил Кузьмич.

Нет, вы подумайте только – Михаил Кузьмич Поярков! Поярков-Доярков.

Кузькину мать Кате в жизни видеть приходилось неоднократно, иногда даже доводилось ее показывать. Но Кузькиного сына видеть еще пока не случалось… И это был не Он. Не Он! Не Он!.. Не ее Прекрасный Принц! Не ее Надежная Жилетка, а неведомо откуда взявшийся Поярков-Доярков. Кузькин Сын.

Даже неясно, радоваться надо было или печалиться.

– Sorry… – произнес над ухом высоким голосом вернувшийся Поярков.

Слава Богу, Катя успела закрыть паспорт. Сидела как на именинах, словно ни в чем не бывало.

– Да что уж там, проходите… – брякнула по-русски, не раздумывая.

– Ох, я, кажется, паспорт выронил… А вы что, русская?

– Русская, русская… Куда же от нас, от русских, денешься! – Катя старательно делала вид, что ничуть не смущена.

– Э, нет, не скажите, я вот за две недели совсем отвык, даже соскучился.

Речь нетрезвого Пояркова слегка сбоила, будто он ехал по кочкам. Катю снова обдало волной перегара.

За спиной раздались голоса, перезвон и перестук. Пассажирам предлагали напитки и еду.

Катя и Поярков дружно опустили перед собой столики.

Катя взяла стакан сока из грейпфрута, Поярков – порцию джина с тоником. Не дожидаясь коробочки с «продуктовым набором», он одним махом опрокинул в себя живительную жидкость и тут же попросил повторить.

Стюардесса на секунду задумалась, но налила еще. Никаких чувств не отразилось на ее лице. Зато на Катином лице за это мгновение промелькнула целая буря: лететь рядом с пьяным мужиком совершенно не хотелось, а затормозить процесс было невозможно…

Открыв коробочку с завтраком, Катя почувствовала голод и скоренько уплела йогурт, булку с маслом и джемом, фруктовый салат и кексик.

Внимательно наблюдая за жующей Катей, сосед повел рукой в сторону своей коробочки и щедро предложил:

– Хотите?

Его в настоящий момент из еды интересовала лишь порция джина. На этот раз стюардесса тоже не отказала, но размышляла уже дольше и джина налила совсем чуть-чуть, а тоника – до краев.

Поярков, выпив, поморщился. Не понравилось.

– Нет, нет… Спасибо. Вы бы лучше сами закусывали, – поспешно посоветовала Катя.

– А что тут закусывать?… – Поярков покрутил пустой стаканчик, перевернул его вверх дном и поставил на столик. Неудобно изогнулся, пошуршал у себя под ногами и вытащил на свет почти целую бутылку «Гордонса». Открутил крышечку, щедро плеснул в стакан и выпил, не разбавляя.

У Катерины началась тихая паника. Оставшиеся часы обещали быть особенно интересными.

– Куда летим? – осведомился между тем Поярков.

– А что, тут разве все в разные стороны летят? – Катя была не слишком любезна.

– А потом?…

– В Россию. – Откровенничать не хотелось.

– И я с вами! Девушка, а как вас зовут?… – Язык Пояркова заплетался, а голос срывался на неприятный фальцет.

Катя вздохнула. Заводить подобные знакомства было не в ее правилах. А этот тип вообще не вызывал желания общаться.

И как до этого она могла так ошибиться!.. Ее Герой даже через пятнадцать лет не мог стать таким. Там, под сердцем, он вел примерную, трезвую жизнь, являясь по первому зову и готовый на подвиги…

Хотя этот на подвиги тоже вполне готов.

Пьяному – море по колено.

В институте все они пили. Точнее, выпивали. По праздникам, по случаю, по поводу, со стипендии.

Пили старую добрую водку – «Пшеничную», «Русскую», «Особую». Пили дешевый портвейн, сухое вино, привозимую грузинами чачу, привозимую болгарами ракию, украинцами горилку.

Иногда втихую сливали спирт в операционной из больших банок толстого стекла, где лежали на подстеленных бинтах катушки шовного материала. Спирт этот на вкус отдавал тряпкой бинта и назывался «бинтовкой».