Татьяна Воронцова - Не совсем мой, не совсем твоя

Ксения уверяла, что с ней все в порядке. Синяк под глазом почти рассосался и совсем не виден под слоем тонального крема; она выходит на работу по графику; клиент попер, так что зарплата обещает быть не такой смешной, как в зимний период; Игорь не подает признаков жизни; к Матильде вернулся аппетит… словом, все в порядке. Слыша это, он складывал пальцы крестиком и стучал по дереву, потому что если бы хоть что-то было не в порядке, пришлось бы все бросить и бежать, невзирая на… да ни на что! А он все же ратовал за прекращение военных действий и урегулирование конфликта путем мирных переговоров. Ведь все уже, кажется, отвели душу, все убедились в его умственной неполноценности…

Илона не выдержала первой. То ли гормон взыграл по весне, то ли скучно стало. Она позвонила в девять вечера, когда Ник с Хэнком мирно смотрели после ужина телевизор, точно образцовая семейная пара, и спросила, заметно нервничая:

– Ну, ты как?

– А как ты думаешь? – ответил он вопросом на вопрос.

– Что с твоей рукой? Ты был у врача?

– Ничего особенного. Банальный перелом.

Он умышленно преувеличил масштабы катастрофы, тем более что жесткая повязка допускала подобную ложь. Хэнк сдержанно улыбнулся, не сводя глаз с экрана.

– Боже! – воскликнула Илона. – Тебе сделали рентген?

– Слушай, кончай это, – поморщился Ник, начиная терять терпение. – Что тебе надо?

– Ну… – Она помолчала. – Я только хотела узнать, когда ты приедешь.

Твое место здесь, парень… Он тяжело вздохнул.

– Завтра утром. Часов в десять. Устроит?

– Да, – поспешно согласилась она. И все-таки не утерпела: – Ты сейчас у нее?

– Нет.

– А где?

– До завтра, – сказал он.

И отключил телефон.

– Рвешь когти, – упрекнул Хэнк, после того как на экране замочили всех злодеев и спасли всех красавиц.

Ник отвернулся. И рад бы остаться, старина, но… Сколько можно наливаться тут абсентом и курить траву, пользуясь твоей добротой? К тому же пока я тут сижу, там, снаружи, никто не решает моих проблем. А как известно, ситуация, предоставленная самой себе, склонна развиваться от плохого к худшему.

– Не ходи туда, Никитушка, – просительно зашептал Хэнк. – Эта баба тебя доконает.

– Брось, Жоржик, – отмахнулся Ник. – Что может случиться?

– И то верно…

Улыбаясь уголками губ, Хэнк положил ему руку на плечо. Этот обычный для мужчины жест почему-то показался Нику жутко интимным. Минуту они молча смотрели друг другу в глаза.

По телевизору какая-то тупая реклама… балконная дверь приоткрыта, с улицы доносится собачий лай, женский голос, отчаянно призывающий Павлика, рокот мотора паркующегося во дворе автомобиля… Почему именно сейчас он обращает на эти звуки такое пристальное внимание? Рука школьного друга на плече. Четыре дня, которые привели к прорыву линии обороны и крушению всех бастионов, возводимых обеими сторонами на протяжении последних десяти лет.

– Ладно, пока ты здесь… – нарушил молчание Хэнк. Лицо его изменилось, сделавшись дерзким и ожесточенным, как у человека, готового совершить непоправимое. – Короче, у меня к тебе дело.

Ник изобразил сугубое внимание.

Покинув ненадолго помещение, Хэнк вернулся, держа в руках небольшую картонную коробочку, похожую на упаковку для лекарственных препаратов. Бросил перед Ником на стол. Тот придвинул ее к себе, распечатал и уставился на ряд ампул с бесцветной жидкостью, аккуратно уложенных на перфорированную бумагу. Глаза его расширились.

Хэнк внимательно следил за выражением его лица.

– Чистый «Sandoz», – благоговейно прошептал Ник. Руки у него задрожали. – Где взял?

– Где взял, где взял… Купил! – Хэнк присел рядом с ним на диван. – В Базеле.

– У производителя?

– Ясное дело. А ты где брал? Разве не там?

Телевизор продолжал вещать, там пошел вечерний блок новостей, но никто их не слушал.

– Как провез через кордон?

– Во внутреннем кармане пиджака.

Ник одобрительно кивнул. Он сам возил точно так же.

Чтобы дать ему время опомниться и привыкнуть к мысли о своем неизбежном (эта неизбежность была очевидной, как смена дня и ночи) участии в эксперименте, Хэнк встал, дошел до бара, побренчал там бутылками и вскоре вернулся к столу с двумя порциями шотландского виски. Ник машинально сделал глоток.

– Ладно. – Несмотря на уже упомянутую неизбежность и всю очевидность этой неизбежности, вопрос должен был прозвучать, и он прозвучал: – Чего ты хочешь от меня?

Хэнк смотрел на него в упор, без улыбки.