Галина Романова - Пять минут между жизнью и смертью

Теперь надо было ехать к Сетину, а ехать страсть как не хотелось. Вот и хмурился все утро Ростислав Сомов, хотя состояние его личных дел к тому и не располагало.

– Ростислав Викторович, вы один поедете по вызову к клиенту или кого с собой возьмете? – это секретарша позаботилась, прогундосив по внутренней связи.

– Один, – рявкнул Сомов.

Он ее уже почти ненавидел за то, что та пришла вовремя сегодня на работу. Только собрался увольнять, как она на путь исправления встала. Теперь придется искать иную причину для придирок и взысканий. Уволить ее Сомов все равно уволит.

Ну не нравилась она ему, сильно не нравилась. И нерадивая, и некрасивая. Взял по просьбе своей соседки по этажу, потому что кому-то надо было начинать заниматься делопроизводством в его конторе. Решил, что пускай она и начнет. А как-то сразу не срослось и не заладилось между ними. Теперь уже и не получится, видимо. А она сейчас, вишь, на ходу подметки рвет.

– Ростислав Викторович, – снова захрипел помехами селектор, – а вы на своей машине поедете или…

– На своей! – заорал он.

Вот дура! Знает же, что их общая машина нарасхват. И слышала, что сегодня один из его помощников на наблюдении. Чего спрашивать-то?! Лишь бы что-то спросить? Или решила ему рвение свое таким вот образом продемонстрировать? Пускай, он все равно ее уволит.

А к Сетину ехать не хотелось. На любой машине не хотелось, и даже если бы он вертолет за ним прислал, Сомов и тут бы маялся.

Может, позвонить? Может, объявилась его блудная четвертая жена? Психанула по какому-нибудь поводу, ушла, уехала к маме, брату, подруге. Потом ближе к утру остыла. Прикинула, подсчитала, чего себя лишает. И бегом обратно к богатому мужу в койку.

Надо позвонить.

Сомов потянулся к мобильному телефону. Номерами они еще пару лет назад обменялись. И Ростислав Виталькин номер сразу в свой телефон забил. Хотя сегодня и разыграл удивление, и не узнал будто давнего друга по голосу, номер-то высветился с фамилией – Сетин.

– Виталик, день добрый, – поприветствовал его Сомов, откинулся на спинку кресла, вытянул ноги и ослабил узел галстука. – Как дела? Что нового? Не вернулась?

– Нет, – коротко ответил Сетин глухим бесцветным голосом. – Нового ничего.

– Друзьям звонил? Знакомым, бывшим коллегам по работе, родственникам?

– У нее только подруга Катя. Катя Быкова. Она тоже не знает, где Лера может быть.

Ага, стало быть, жену зовут Валерией. Утром Сомов не спросил, не до того было, в ушах звон стоял, спать хотелось жутко.

– Родственникам Катя всем позвонила, мы с ней связывались утром, – продолжал между тем Сетин. – Валерия у них не появлялась и даже не звонила.

– А мужчина? Ты извини, Виталик, но я обязан спросить.

Сомов поморщился, будто у него заболели все зубы разом.

Сейчас Сетин начнет убеждать его, что его жена не такая. Что она верна ему. И что вообще таким мужикам, как он, не изменяют, если в своем уме и твердой памяти.

А если нет?! Если нет ума?! Кажется, одна жена от Сетина то ли загуляла, то ли ушла. Что-то девчонки на встрече одноклассников такое шептали, когда сплетничали про Сетина. Так вот, если одна загуляла и ушла, то почему подобным образом не поступить и другой? Тем более – четвертой? Может, было что-то в Сетине Виталии Станиславовиче не так. Была, может, в нем какая-то червоточина…

Почему-то Сомову очень нравилось так думать. Нравилось считать, что у Сетина имелся какой-то скрытый от посторонних глаз изъян, из-за чего его женщины в бега подавались.

Завидовал? Да ну, теперь вряд ли. Раньше завидовал, конечно. Бесился даже, особенно когда на встрече с одноклассниками Виталька деньгами принялся сорить, поливая девчонок дорогим шампанским и засыпая их розами. Штук двести купил тогда, кажется. Лучше бы он одной однокласснице денег дал на лечение сыну, чем пускать их по ветру.

Сам Сомов тогда только-только распрощался с органами внутренних дел и начал создавать свое детективное агентство. Тяжело ему было. Со скрипом великим все шло, с натугой, в убыток себе часто работать приходилось. Потому что надо было поначалу имя себе создавать. И спал по два-три часа в сутки. И с женщинами общался в том самом смысле раз в два месяца, наверное. Он и на встречу прямо с наблюдения приехал невыспавшимся, плохо выбритым, в мятом пиджаке и запятнанных джинсах. Выпил немного и начал хмелеть с ходу. И что-то даже, кажется, сказал тогда Сетину в грубой форме. Очень хотелось обидеть его Сомову, очень.