Галина Романова - Пять минут между жизнью и смертью

Бред, да и только!

Саша выбралась из кресла. С сожалением посмотрела на пустую бутылку. Не надо было столько пить, нельзя. Сразу голова тяжелой делается. И мысли в ней под стать. Нехорошие, злые, некрасивые мысли.

Разве стала бы она, к примеру, на трезвую голову думать о Наташе как о безнравственной авантюристке? Нет, не стала бы. А она теперь вот именно так о ней и думает. Стала бы проклинать Машку за то, что та внесла в их души смуту такую? Ни за что не прокляла бы, грех потому что. А теперь вот, бредя шаткой походкой в кухню, клянет. И страх какой-то мерзкий и ползучий в душу крадется.

А вдруг вся эта гадкая затея не доведет их до добра? Вдруг кто-то из них пострадает? И самое главное: с Леркой-то, с Леркой что делать?! Ее-то куда девать? Она вряд ли добровольно захочет расстаться с милым уютным гнездом, которое второй год вьет для себя и для Сетина.

– Бред! – пробормотала Саша вполголоса и вдруг со злостью швырнула хрупкий бокал в раковину.

Он разлетелся вдребезги. Саша принялась сгребать осколки в кучку, тут же поранила палец. Кровь закапала столешницу, попала на подол туники, тут же просочилась сквозь салфетку, которой Саша попыталась перехватить порез.

– Да что же это такое, а?! – возмутилась она собственной неуклюжести.

Тут же заспешила, услышав звонок домофона, салфетку бросила на пол, оторвала бумажное полотенце, им перебинтовала палец. Побежала к двери.

– Кто там? – запыхавшись, спросила она в трубку домофона.

– Я, я, чего кричишь-то? Гонится за тобой, что ли, кто? – поздний гость захихикал. – Впустишь или как?

– Почему сегодня?! Почему так поздно?! – возмутилась Саша, вспоминая, какой сегодня день недели.

– А соскучиться разве грех?

– Нет, но… – Она с сожалением глянула на выпачканный кровью подол туники. – Я не готова!

– Ладно тебе, Саша. – В самое ухо тяжело и протяжно вздохнули. – Давай без церемоний. Не чужие мы друг другу, чтобы так вот заморачиваться. Открывай, что ли!

– Ладно, входи, – она ткнула пальцем в кнопку. – Только учти, недолго. Мне этих разговоров в прошлый раз хватило. Входи…

Батенин твердо решил сегодня поговорить с ней. Как бы ни был он нехорош для нее, как бы ни был недостоин ее, он все равно с ней поговорит. А там…

В конце концов, чем черт не шутит?! Может, она, так же как и он, не терпит одиночества? Может, устала от суеты людишек с вечной их жаждой накопительства, может, хочет чего-то чистого, достойного, приличного.

Он-то себя именно таким и видел. А в том, что крал, видел лишь удовольствие. Спортивный интерес, во! Денег-то он редко когда много вытаскивал. Мало кто все свое с собой таскает, а потом в сумке у самой двери на крючок вешает. А еще и банковскую карточку в бумажку с паролем заворачивает. Случались, конечно же, и такие, но редко. Так что его воровская лихая деятельность – не более чем хобби. И если она, узнав, потребует с этим делом завязать, он так и поступит. А сегодня…

А сегодня он идет с ней просто поговорить о том, что происходит вокруг нее. Что происходило? А что-то нехорошее. Лев это своим чутким воровским нутром чувствовал, только объяснить толком не мог. Для того чтобы эти объяснения у него появились, и нужно задать ей пару вопросов.

Он ведь увидел ее вчера! Слава богу, что увидел, а то ведь решил уже, что придумал все или приснилось ему. Фотография – да, существовала. Он ее разгладил, на твердую картонку наклеил, чтобы не коробилась в местах сгиба. И поставил на столе, оперев о стопку книг по рукоделию – все, что осталось от непутевой сестры, сгинувшей с каким-то заезжим хрычом. Но фотография фотографией, а живой фею очень хотелось увидеть. Посмотреть, так же хороша она, как на снимке.

Хороша! Еще как хороша! Пускай темно было на улице, и свет уличных фонарей почти не доставал до того места, где они столкнулись нос к носу будто случайно – он все подстроил, увидев, что она идет от проулка к своему подъезду, но он все, что нужно ему было, успел рассмотреть.

Это она! Это его фея! Он мечтал о ней долгими одинокими вечерами и ночами. Грезил о счастье подле нее. Потом, когда у него появилась ее фотография, даже пытался с ней разговаривать. Диалога, правда, не получалось, потому что фея лишь молча улыбалась ему со снимка и не отвечала. Но он-то, он-то мог говорить с ней хотя бы так.

Сегодня вот решил поговорить с ней лично, без фантазерства всякого, которое уже и раздражать начало. А то как бы чего не вышло. Больно нехорошие дела вокруг нее начали происходить.