Марго Генер - Частицы магии. Огонь

Пока возилась с мытьем, переодеванием и пререканиями с подмирцем, успела забыть, что нахожусь в центре погони за цветком вечности. Едва Ян сказал о гостях, в животе похолодело. Наперегонки с Лодином я бросилась вслед за пластинчатым.

– Какая неожиданная расторопность, – заметил ветер, пролезая в неприметную дверцу, открывшуюся под лестницей.

Ян уже скрылся в темноте, оттуда донеслось:

– Затворите за собой. Не хочу давать подсказок.

Я оказалась последней, пришлось тащить и прикрывать створку, которая оказалась тяжелой, словно чугун.

– Ты ведь говорил, – прокричала я, пускаясь в потемках за ними, – в твой дом не пробраться.

– Я говорил, – отозвался голос подмирца, – что ему потребуется время. Но похоже, Клаус злой. Очень злой. Если надо, танками пойдет. Так что лучше убраться подальше.

Судя по сырому воздуху, сюда давно не спускались и не проветривали. Так обычно пахнут подвалы с картошкой, где на потолке обязательно целые полотна паутины, а их восьминогие хозяева сидят в углах и ждут, когда кто-нибудь влезет лицом. Едва сунешься, лезут на голову, думая, что поймали муху.

Боясь влезть в одно из таких полотен, распалила внутренний огонь, кожа засветилась, как полупрозрачная тыква. Помогло слабо, ход едва озарился, но стало видно темные фигуры впереди.

– Где ты там? – раздался горячий шепот Лодина. – Думал, решила с костюмами остаться, или кто тебе больше нравится. Клаус?

– Не нравится мне Клаус, – буркнула я, догоняя его и подмирца. – Вообще не представляю, кому он может нравится. Такого самовлюбленного, наглого, высокомерного и неприятного человека еще поискать.

Лодин пропустил меня вперед.

– Да? – спросил он невинно. – А мне казалось, он тебе по душе.

– Тебе казалось, – пробормотала я и ускорила шаг, чувствуя, как в груди растекается гнев непонятно, на кого.

Фигура Яна мельтешит впереди, будто движется легким бегом, видно только затылок, но ощущение, что напряжен и сосредоточен.

Я спросила:

– Долго еще?

Пластинчатый бросил через плечо:

– Нет. Относительно. Я делал этот лаз специально на случай вторжения… Вторжения Клауса. Не думал, что понадобится. Оказалось, не зря перестраховался.

Пол кривой, время от времени попадаются ямы. Когда нога угодила в одну, не удержалась и полетела вперед.

Ян метнулся быстрее Лодина, успел подхватить и уберечь от позорного падения в землю.

Ощутив второй раз за день его руки, почему-то смутилась, а подмирец быстро поставил на ноги и спросил:

– Не ушиблась?

Я молча покачала головой, а сама в который раз подумала, что два брата очень похожи. Оба с мозгами, оба достигли высот в с своих ремеслах, и красавцы оба, хотя глаза Яна скрыты черными кругами. Но если пластинчатый вызывает лишь некоторое беспокойство, то Клауса порой просто хочется спалить до головешек.

Мы снова двинулись по ходу, в этот раз уже бегом. А я в очередной неподходящий момент задумалась о мужчинах, окруживших меня. С изумлением поймала себя на том, что сравниваю Клауса и Яна, как если бы они были рыцарями и бились за меня на турнире.

Зарычав на себя за глупость, ускорила бег и влетела в спину подмирца, который неожиданно остановился и с чем-то ковыряется в темноте.

Когда ударилась раскаленным лбом, Ян вскрикнул:

– Эй! Горячо!

Быстро отшагнув, обнаружила прожженное пятно на его футболке.

– Извини, – только и смогла пролепетать я. – Больно?

– Терпимо, – отозвался пластинчатый и оглянулся, уставившись на меня, – Но футболку жалко. Дизайнерская. По индивидуальным лекалам отшивали.

Кто такие лекалы, я не знала, но дизайнерцы, видимо, очень важные люди, если шьют одежду таким состоятельным подмирцам, как Ян.

– Извини, – снова пробормотала я, чувствуя, как к щекам приливает тепло.

Освещенное моей кожей лицо подмирца показалось похожим на физиономию огнекрылого, но этот улыбается, а не скалится. В черных пластинках играют блики, а я ощущаю, как жар по венам потек с двойной силой. Эти пластинки буквально загипнотизировали, а улыбка во все зубы заставила думать совсем не о костюмах и стихиях, которые надо вытаскивать из камер.

Я таращилась на пластинчатого, как дурочка в день Весеннего равноденствия, когда в деревнях устраивают гульбища для девиц и юношей. Лишь, когда позади раздалось настойчивое покашливание Лодина, тряхнула головой и отвернулась.

– Вы там долго? – спросил ветер. – Я все понимаю, но у нас тут дела. Забыла?

– Ничего я не забыла, – огрызнулась я и оглянулась, удивляясь собственному тону. – Значит, тебе все можно, а мне ничего нельзя?