Татьяна Устинова - Всегда говори «всегда»

Она пулей вылетела в вестибюль и тут же увидела его – он стоял около лифта, высокий, похудевший, с огромным каким-то букетом в руках. Ольга попыталась было затормозить, свернуть за угол, но туфли скользили по мраморному полу, и она чуть не растянулась посреди вестибюля. Растянулась бы, если бы Барышев не поймал ее в последний момент. Но он поймал и понял, что больше не отпустит. Он ехал с этим букетом идиотским, с заготовленной речью, имея в запасе отличный, железобетонный повод увидеться, подготовив пути к отступлению, если что. И не поехал бы, но уж очень маетно ему было все эти два месяца. Так бывает: если начнет ныть больной зуб, а к стоматологу зайти недосуг, да и страшно. Тем более что зуб-то и не болит даже. Просто ты его постоянно чувствуешь. Сперва ты стараешься героически не обращать внимания – ну ноет и ноет, черт с ним, человек – царь природы, повелитель созданий больших и малых, реки вспять поворачивает и сады растит в пустыне, что ж, с собственным зубом не договорится, что ли? Но он, зараза, все ноет. Ты полощешь рот содой, жуешь анальгетики горстями, привязываешь на запястье дольку чеснока по бабкиному рецепту. А ничего не помогает. В один прекрасный день ты понимаешь: больше так продолжаться не может. И, бросив все дела, бежишь к зубному.

Барышев приехал как бы по делу. Он собирался обсудить проблемы, а дальше – по ситуации. Букет предполагалось вручать вроде бы почти официально, мы благодарим вас, Ольга Михайловна, за блестящую рекламную кампанию, и все такое…

Но Ольга Михайловна налетела на него со всего маху, чуть не сбила с ног и застала врасплох, то есть совершенно. Он стоял посреди вестибюля, держал ее – крепко, обеими руками. Глупый букет валялся на полу, мимо шли люди, а они стояли в обнимку, никого и ничего не видя, – одни на всем белом свете.

– Ты… Ты приехал…

– Я… Приехал.

Надежда отодвинула пустую тарелку, жалобно покосилась на прилавок с десертами, побултыхала ложечкой в чашке с кофе:

– Ну чего? Сказала ему?

Ольга покачала головой:

– Нет еще. Сегодня скажу. Надь! Я боюсь! Он так хотел, чтобы был ребенок, а я боюсь до смерти.

– Чего боишься-то?! Вот не верила я, что беременные все чокнутые, а теперь верю!

– У него никогда не было своих детей…

Ну точно, все беременные – чокнутые, факт!

– Оль, у него двое твоих детей, и он им отец родной! Ты чего? Ты ревешь, что ли? С ума сошла! Радоваться надо, ну чего ты?..

По щекам Ольги катились слезы, она хлюпала носом. И улыбалась глупой, счастливой улыбкой.

– Я его так люблю, Надь… Ужасно просто…

– Так это ж хорошо! Он твой муж, ты его любишь, он тебя любит…

– Потому и реву, что все хорошо.

– Дура! Я сейчас сама зареву!

Они поревели немножко, потом Ольга пошла умываться, а Надежда все же заказала еще кусочек шоколадного торта. Вернулась Ольга – счастливая, с красным носом, с сияющими глазами. Они посидели еще немного, расплатились и пошли пешочком по бульвару в сторону офиса, болтая о том о сем.

– Надь, мы в пятницу вечером за город собираемся. Поедешь с нами?

Надежда помотала головой:

– В пятницу не могу.

– Что? Опять с начальником в ресторан идешь?

Надежда залилась краской:

– Ресторан рестораном, а начальник – вот он.

Она растопырила пальцы. На безымянном красовался здоровущий бриллиант.

– Замуж я за него выхожу. За начальника-то.

Ольга остановилась, уставилась на подругу как на чудо заморское:

– За Димку?! Надя! Правда, что ли?!

Надежда смутилась, покраснела еще больше:

– Ну да… Вот он мне предложение сделал. Колечко, видишь, подарил…

Вот это да!

– Надя… Димка… Он… же плейбой! Он же никогда не женится!

– Это он на вас не женится! А на нас женится!

– Но он же… Все девчонки в офисе…

Надежда расплылась в счастливой улыбке и мечтательно протянула:

– Я ему покажу девчонок!..

Ездил поездом с целью воровства ( угол. жаргон ).

Название картины П. Пикассо.